Чужая дочь - Елена Арсеньева Страница 31

Пошел к двери, бросил небрежно:

– Шульгин, на выход!

– Давай, Миха! – Шульгин поспешно подал руку.

Говоров тряхнул ее, словно клятву давал:

– Я переверну весь обком! Я дойду до ЦК!

Полищук, стоявший у двери, длинно вздохнул.

Понятно… Таких клятв он уже слышал невесть сколько, да где они, те клявшиеся?..

– Рокоссовский поможет! – выкрикнул Говоров, вне себя от ошеломляющего сознания собственного бессилия и невозможности что-то изменить, как-то помочь Дементию. – Рокоссовский! Мы с ним еще со Сталинграда! – Мстительно поглядел на майора: – Он, кстати, тоже был арестован – еще до войны! В тридцать седьмом!

Шульгин посмотрел в глаза друга, слабо улыбнулся и пошел к двери, тяжело опираясь на палку.

Те двое молча листали книги, бумаги, небрежно бросая все на пол…

Говоров только сейчас увидел, что у порога стоит набитый «сидор».

Шульгин накинул лямку на одно плечо и обернулся:

– Миха! Таких друзей, как ты… У меня только ты!

Майор открыл перед ним дверь.

Потом дверь захлопнулась.

Один из сотрудников, обыскивающих кабинет, словно только этого и ждал, включил радио.

Говоров узнал мелодию. Это был «Вальс цветов», который часто играла Лиля во время своих уроков музыки…

Лиля. Дом с лилиями!..

Надо возвращаться, и поскорей.

* * *

Маргарита бросилась к мужу, едва он вошел. Можно было подумать, она все это время так и стояла у входа…

А может, и правда стояла. Какие тени залегли под глазами, как вытянулось лицо… Страшно ей! Еще бы…

– Миша! Мишенька! – Осыпала поцелуями: – Ну что? Ну что?!

Говоров не собирался от нее ничего скрывать. Пусть уж лучше ждет самого худшего!

– Плохо, Рита, плохо.

– Что плохо?!

– Все плохо, – тяжело вздохнул он.

Маргарита вдруг покачнулась, запрокинула голову…

Говоров еле успел ее подхватить, посадил в кресло, зашептал:

– Тихо, тихо! Риточка, тихо!

Сел напротив:

– Успокойся.

У нее расширились глаза:

– Нас что, тоже могут арестовать?..

– Могут, Рита, – неохотно кивнул Говоров. – Все может быть.

Маргарита заломила руки и с надрывом вскрикнула:

– Я не могу… Я не смогу в тюрьме!

Вскочила, забегала по комнате:

– Я не смогу! Я не выдержу! Я ведь умру в тюрьме!

Она кидалась то к мужу, то к двери, словно пыталась убежать от страшного известия, принесенного Говоровым.

– А Костя? Костенька? – голос Маргариты зазвенел. – Он же ребенок совсем! А Лилька? С ними что будет?!

– Рита! – вскочил Говоров.

Почему он считал, что Маргарита сильнее? А с ней вон что происходит. Развалилась на части… Да ведь ее крики разносятся по всему первому этажу! А на кухне Варвара и… Тася.

Говоров схватил жену, тряхнул изо всех сил, глядя в безумные от ужаса глаза, и воскликнул:

– Рита! Послушай меня!

Маргарита смотрела тупо, словно ничего не слышала, но Говоров все же надеялся, что она его слышит:

– Рита! Ты сейчас поедешь в город, – приказал он. – На квартиру. Возьми все мои бумаги в столе, собери свои вещи – самое необходимое. Вы должны уехать! Уехать! Ты поняла?

Он смотрел только на жену и даже не подозревал, что за дверью стоит Тася, которая слышит каждое слово.

– Уехать? – Маргарита начала приходить в себя. – Уехать! Да, это очень правильная мысль! Уехать надо!

И, оттолкнув мужа, она понеслась по лестнице вверх – переодеваться.

Говоров рухнул на стул, сокрушенно качая головой.

Эх… трудно винить Маргариту, она всего лишь женщина. Он сам виноват… он один. Маргарита не остановится, бросит, убежит, спасая Костю… и себя… ну, может, и о Лильке позаботится все же…

Он был рад, когда жена и разбуженный ею Костя вышли из дома, не заглянув к нему и не сказав ни слова.

Ну да, они спешили… исполнить его поручение.

Говоров кивнул с горькой усмешкой и подумал, как же это хорошо, что Маргарита умеет водить машину!

* * *

Маргаритой всегда овладевала некоторая оторопь, когда она внезапно возвращалась в городскую квартиру. Какое же это бедняцкое убожество перед Домом с лилиями!.. И ведь никак, ну никак не уговорить Говорова заняться здесь ремонтом. Все дела да дела!

Однако сейчас она не замечала ни скрипучих дверей, ни выгоревших обоев… просто потому, что включена была только одна маленькая лампочка – чтобы не привлекать ничьего внимания. Соседа, правда, нет, на дежурстве вроде, но береженого бог бережет.

Маргарита беспорядочно открывала шкафы. Михаил сказал – возьми мои бумаги. А какие бумаги-то? Неужели все?

– Мама, стол не открывается! – донесся голос Кости.

Какое счастье, что рядом сын, любимый сын. Он так повзрослел… он все без объяснений понял и ринулся с Маргаритой в город. Спасать отца… Да их всех спасать!

Маргарита ринулась к столу, принялась дергать запертый ящик.

– Погоди, – отстранил ее Костя. – Давай я.

В руках у него блеснуло лезвие перочинного ножа. Раз-два… ящик открылся!

– Тебя этому в Суворовском научили? – не то осуждая, не то поощряя, спросила Маргарита, но Костя только подмигнул и посторонился.

Маргарита, невольно улыбаясь, выдвинула ящик и принялась выгребать оттуда какие-то папки, конверты, старые записные книжки…

Из одной выпала фотография, почему-то полуобгоревшая.

Маргарита взглянула с любопытством… Михаил в форме, молодой какой, красивый, веселый… а рядом! А рядом!..

– Костя, собирайся, едем! – крикнула Маргарита, бросаясь к двери.

Она забыла обо всем, обо всем на свете, теперь она думала только об одном: о предательстве мужа… О страшном предательстве! И перед этим оскорблением отступил даже страх перед арестом.

Так что первое, что Маргарита сделала, вернувшись в Дом с лилиями и оставшись с Михаилом наедине, это отвесила ему пощечину. Да с каким же удовольствием!

– Ты же сказал, что она погибла! Погибла! А она у меня здесь, под носом! Бесстыжая!

Михаил не отворачивался от пощечин, которые сыпались одна за одной.

Только вздохнул и сказал, как тогда, в ту ночь после своего возвращения:

– Рита, осади!

За это получил еще…