Чужая дочь - Елена Арсеньева Страница 30

И Маргарита поняла: в самом деле прощается.

Кинулась к нему, прижалась, соскользнула на колени, заломила руки:

– Миша, не уходи, я тебя умоляю! Ты же не вернешься, родной!

Говоров поднял ее, рыдающую, прижал, бормоча:

– Ну, все, все…

И вышел, сопровождаемый ее причитаниями.

Маргарита голосила, как по мертвому. Да он таким себя и чувствовал…

* * *

Вскоре его «Победа» затормозила около здания горкома. Говоров сам был за рулем. Выскочил, глядя на окна кабинета Шульгина. Там было полутемно…

Похоже, горит светильник около дивана, сообразил Михаил. Если бы в кабинете был обыск, зажгли бы все лампы!

Или уже увезли Шульгина, а свет погасить забыли?

Говоров неуверенно вошел в здание, покосился на охранника, самозабвенно слушавшего праздничный концерт по радио.

– С Новым годом, Михаил Иванович! – воскликнул тот, смущенно выключая музыку.

– Товарищ Шульгин… – заикнулся Говоров, но договорить не смог.

– У себя, работает! – оживленно закивал охранник. – Даже в Новый год! Прямо как товарищ Сталин!

– Да, да, – кивнул Говоров, бросаясь к лестнице.

За спиной снова тихонько зазвучала музыка…

Первое, что Говоров услышал, распахнув дверь кабинета Шульгина, был мучительный стон.

Дементий лежал на диване.

– Миха, ты? – пробормотал Шульгин, слегка поворачивая голову к открывшейся двери.

– Что с тобой? – бросился к нему Говоров.

– Да ногу скрутило, – Шульгин приподнялся. – Дай водички.

Михаил торопливо налил из графина в стакан. Удивился тому, как дрожат руки.

– А я вот гнал машину. Не знал, застану тебя, нет…

Шульгин приподнялся, высыпал в рот пакетик пирамидона, запил несколькими торопливыми глотками.

Говоров подтащил к дивану стул, сел:

– Ну теперь можешь толком объяснить?!

Шульгин лежал, глядя в потолок.

Заговорил не сразу:

– Позвонил один человек хороший… хоть и из органов.

Говоров нервно хмыкнул.

– Не смейся, там тоже люди есть, – продолжал Шульгин. – Он меня и предупредил… Многим рисковал! Оказывается, они ко мне давно присматривались.

– Неужели это из-за твоих шуточек над… – Говоров замялся, обернулся к портрету генералиссимуса.

– Бери выше! – Шульгин с трудом сел. – По меньшей мере – шпион английский!

Насторожился, прислушиваясь. За окном раздался шум машины… нет, проехала. Не остановилась!

– Как, впрочем, и весь бывший аппарат обкома, – шепотом добавил Шульгин. – Вот такие вот дела, братишка.

– А этот твой хороший чекист, – осторожно спросил Говоров, – обо мне не упоминал?..

– Нет, к счастью, – выдохнул Шульгин.

Встал, тяжело опираясь на палку:

– На фронте самое поганое время – это перед боем… Вот как сейчас! Быстрей бы уже приехали, мать их в душу!

А за окном сновали машины… Почему их так много в праздничную новогоднюю ночь?!

На счастье, все проезжают мимо горкома.

– Ждать невыносимо… – почти простонал Шульгин.

Налил коньяк в стакан:

– Миха… давай выпьем.

Говоров опрокинул коньяк одним глотком, как воду. Шульгин налил себе, тоже выпил.

Похоже, вкуса он не ощутил, как, впрочем, и Говоров.

– Слушай, Шульгин, – сказал он, – мы – честные коммунисты. Что партия поручала, то и выполняли! Не щадя ни себя, ни других! Они там должны понять – это ошибка!

– Хрена с два они поймут, – горько усмехнулся Шульгин. – Ты многих видел, кто оттуда вышел?

Говоров отвел глаза.

Что на это сказать? Сказать было нечего…

– Я еще в сорок восьмом нехорошее почуял, – признался Шульгин. – Когда они начали чистку по регионам.

Он снова наклонил бутылку над стаканом – и замер.

Повернул голову к двери…

И тут Говоров тоже различил приближающиеся шаги.

Как же они прослушали подъехавшую машину?.. Хотя, возможно, она встала за углом.

Дверь распахнулась. Вошли трое в штатском: в костюмах, в мягких просторных пальто. Один, впереди, в шляпе, двое других – без головных уборов. По лицам сразу видно – подчиненные.

Кто-то из них щелкнул выключателем у двери, и в кабинете сразу стало мучительно светло.

– Гражданин Шульгин? – спросил тот, кто вошел первым.

– Да, – кивнул Шульгин. – Только не гражданин, а товарищ!

Человек в шляпе вынул из внутреннего кармана пальто красное служебное удостоверение, развернул.

Его фамилия была Полищук, звание – майор государственной безопасности ^[2].

– Гражданин Шульгин, вы арестованы, – сказал Полищук, убирая удостоверение. – Вам придется проехать с нами.

– Я понял, майор, – пробормотал Шульгин. – Не будем тянуть резину.

Он неловко повернулся и выронил палку. Говоров нагнулся – поднять, однако майор оказался проворней.

Подхватил палку, чуть не швырнул Шульгину.

Холодно взглянул на Говорова:

– А вы, товарищ?..

Тот достал паспорт, подал.

Полищук медленно читал.

– Я знаю товарища Шульгина много лет, – не выдержал Говоров.

Он чувствовал взгляд Дементия, который словно кричал: «Молчи! Молчи!» Но не мог молчать:

– Он честный коммунист, предан делу партии! Он войну прошел!

– Мы разберемся, – холодно сказал майор Полищук, возвращая паспорт. – А вам, товарищ Говоров, я настоятельно рекомендую покинуть этот кабинет.

– Майор! – рявкнул Говоров, теряя голову от ярости. – Ты как разговариваешь со старшим по званию?! Я подполковник!

– Знаю, – кивнул майор. – Говоров Михаил Иванович. Родился 17 октября 1916 года в деревне Каменный Ключ Валуевского района Курской области. Русский. Из рабочих. Член партии с 1939 года. Рекомендацию вам давал Шульгин. Двое детей – Константин и Лилия Говоровы…

Помолчал и спросил с недоброй улыбкой:

– Продолжать?

Говоров спрятал паспорт.

– Ну что стоим? – полуобернувшись к сопровождающим, холодно спросил майор. – Изымайте все документы.