Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик Страница 31

Граф с непроницаемым лицом прочел страницу.

– Это не слишком хорошо свидетельствует о вашем брате и его верности, – ледяным тоном произнес он. – Как и о вашей, собственно говоря. – Он поджал губы. – Вам необходимо усвоить, моя девочка, на чьей стороне вы находитесь и чьим интересам служите. Не вашего брата и не родной семьи. Вы служите дому, в который вошли. Пока вы живете под этой крышей, ваша верность принадлежит семье Биго и честь превыше всего. Это ясно?

Махелт заскрипела зубами.

– Да, сир, – произнесла она, зная, что никогда не простит свекра за это унижение.

По-королевски высоко держа голову, она подошла к груму брата и встала рядом с ним в знак солидарности.

– Если бы вы были моей родной дочерью, я привязал бы вас к столбу и высек! – прорычал Роджер. – Очень жаль, что ваш отец не применял плеть, когда следовало. Я был слишком снисходителен. Раз у вас нашлось время на подобную выходку, значит у вас было слишком мало дел. Меня достало это… это осиное гнездо.

Граф швырнул пергамент в жаровню и смотрел, как он скручивается и вспыхивает, прежде чем рассыпаться пеплом.

– Можете забрать своего сообщника и позаботиться о нем. Затем он может идти, и я не желаю больше ничего об этом слышать… никогда. Освободите его, – махнул он рукой.

Махелт присела в реверансе перед графом и помогла Таранту дойти до ниши в конюшнях, где хранилась упряжь. Она велела мальчику принести миску воды и тряпку, чтобы промыть лиловый распухший глаз грума, и сама принесла ему хлеб и эль. Тарант выпил, но есть не стал, потому что потерял несколько зубов.

– Он знал, госпожа, он знал, – бормотал Тарант, пока Махелт хлопотала вокруг него. – Но я ему ничего не сказал, клянусь, не сказал.

– Знаю. – У нее сжималось горло. – Я всего лишь хотела помочь своей семье.

Махелт казалось, что она не вынесет подобного бремени. Девочке было жаль Таранта, она чувствовала себя виноватой перед ним. Ей казалось, что ее тоже избили.

– Как ты думаешь, граф правда сообщит королю Иоанну? – прошептала она.

Тарант сделал глоток эля и ахнул от боли.

– Нет, госпожа, потому что король может заподозрить его в соучастии. Уверен, он просто пытался вас запугать.

– Я всего лишь хотела поступить, как лучше, но все запуталось. – Махелт склонила голову.

Тарант жестом попросил ее перестать обрабатывать его синяки.

– Наберитесь храбрости, молодая госпожа. Пусть все успокоится.

Махелт было стыдно, что грум, невзирая на боль, пытается ее утешить. Граф полагает, будто преподал ей урок относительно поступков и их последствий, но она всего лишь пыталась помочь своей семье и искренне негодовала из-за того, как свекор ее унизил.

– Я не хочу, чтобы ты возвращался к моему брату, – сказала она. – Отправляйся в Ирландию, к моей матери и Жану Д’Эрли.

Помогая Таранту забраться на лошадь, Махелт пересказала ему все, что смогла запомнить из содержимого письма. Не идеально, но лучше, чем ничего. Она словно бросила вызов, и ей стало легче.

* * *

Когда Тарант уехал, сгорбившись над седлом и потирая помятые ребра, Махелт отправилась в комнату Иды, зная, что этого от нее ожидают и необходимо исполнить свой долг, как бы неприятно это ни было.

Ида плакала, и лицо ее стало пятнистым и опухшим. Она сидела у окна с шитьем и быстро клала аккуратные стежки, как будто могла заштопать мир и вернуть все в надлежащее русло. Махелт замерла на пороге, испытав чувство вины при виде склоненной головы и скорбного лица этой женщины. Она пересекла комнату и обхватила свекровь руками.

– Простите, что причинила вам неприятности, миледи матушка, – искренне произнесла девочка. Меньше всего ей хотелось расстраивать Иду.

Свекровь сперва казалась суровой, но в конце концов смягчилась и приняла объятие, хотя и не ответила на него.

– Ты понимаешь, какой опасности подвергалась? – Голос графини дрожал от боли. – Мы связаны священным долгом заботиться о тебе. Что бы мы сказали твоим родителям, если бы ты упала, если бы тебя убили или похитили? Возможно, ты считаешь себя бессмертной, но это не так. Только подумай, сколько горя ты причинила тем, кому небезразлично твое благополучие! – Слезы стояли в ее кротких карих глазах. – Граф винит меня. Он говорит, что я слишком мало нагружала тебя делами, а также винит Гуго за то, что он не был достаточно строгим мужем.

– Это несправедливо! – ахнула Махелт.

– Нет! – Ида подняла ладонь. – Граф в своем праве… И что бы ты ни думала о нем, он всегда справедлив.

Махелт была не согласна с этим, но промолчала.

Ида глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.

– Я знаю, тебе не по душе шитье, но ты неплохо умеешь присматривать за слугами и имеешь море энергии. Вполне разумно возложить на тебя больше обязанностей теперь, когда ты немного освоилась. Граф полагает, это поможет тебе остепениться. Мне не хотелось обременять тебя вскоре после свадьбы, но теперь я вижу, что ошибалась.

Махелт была уязвлена:

– Я знаю, что такое ответственность.

Ида подняла брови:

– Побег через стену глухой ночью едва ли свидетельствует о зрелости, даже если ты думала, что поступаешь правильно. Пришла пора узнать больше о своем долге перед этим домом. – Свекровь подчеркнула последние два слова. – Я знаю, как тяжело, когда семья далеко, а братьев посылают то туда, то сюда по прихоти короля, но твоя жизнь теперь связана с нами, и ты должна научиться жить по нашим правилам.

– Да матушка, – недовольно надула губы Махелт.

– Идем. – Ида отложила шитье и поднялась. – Завтра мы возвращаемся во Фрамлингем, и нужно собираться. Посмотрим, насколько ты в действительности ответственна.

Махелт покорно проследовала за Идой к дорожным сундукам в углу комнаты.

– Когда мы вернемся, граф желает, чтобы ты проследила за измельчением яблок для сидра и хранения зимой, – сказала Ида, подняв крышку ближайшего сундука. – Обычно этим занимаюсь я, но теперь это будет твоей задачей, от начала и до конца.

– Да, матушка, – почтительно ответила Махелт. Она подозревала, что, если все взвесить, измельчение яблок лучше, чем груда шитья, и все же это было рутинным, домашним занятием, в то время как ее семья боролась за выживание.