На чаше весов - Наталья Кочетова Страница 31

— Выглядишь не очень. — Тимур разглядывает мое лицо, приподняв за подбородок. — Очевидно повысилось давление.

Я слегка отстраняюсь, аккуратно убирая его ладонь, но Тимур тут же перехватывает мою руку, и кладет пальцы на запястье, чтобы измерить пульс.

— Боль в груди? Онемение левой руки? — Спрашивает Тимур, сосредоточенно глядя на наручные часы.

— Нет. Все в порядке, Тимур. Мы не за этим приехали. — Мягко убираю руку и кошусь на Вадима. Тот стоит в полуметре и угрюмо смотрит на нас. — Нам нужно, чтобы ты взглянул на это.

Протягиваю папку, Тимур открывает и озадаченно скользит глазами по строчкам.

— Это последняя работа Матвеева. — Поясняю я.

Тимур садится за стол и на добрых пол часа углубляется в изучение десятка страниц, находящихся в папке. Вадим, недобро поглядывая в сторону Тимура, продолжает стоять, опершись о стену, и за все время не произносит ни слова и не двигается, лишь меняет позу, сунув руки в карманы брюк. Я нетерпеливо ерзаю на стуле, но молчу, ожидая вердикта.

Наконец Тимур поднимает глаза и задумчиво чешет подбородок.

— Что вы хотите от меня услышать? — Обращается ко мне, сцепляя руки в замок.

— Все, что ты можешь нам сказать… — Неловко улыбаюсь я, пожимая плечами. — Увидел ли ты что-нибудь подозрительное? Необычное? Что это вообще за работа? Есть ли в ней несостыковки?

— О, да вся эта работа — одна сплошная несостыковка. — Усмехается Тимур. — Препарат обозначен как иммунный, но на иммунитет он не нацелен. Это скорее разновидность нейрометаболитов. Но утверждать не решусь: формула препарата отсутствует. Эксперимент с крысами — просто насмешка. Животные не выжили в ходе эксперимента. Сделан вывод, что внутривенное введение препарата нецелесообразно, и на этом все… Все… — Я непонимающе смотрю на Тимура и тот поясняет. — Странно, что на этом исследование окончилось. Ни один ученый не бросил бы работу на этом этапе. Он попытался бы внутримышечные инъекции, ректальный, пероральный прием. Исследование просто… обрывается.

— Или нет. — Задумчиво протягиваю я. Две пары глаз с интересом воззряются на меня. — Или оно продолжается на людях. Без их ведома.

— Слишком смелое заявление. — Возражает Тимур. — Я не знаю, что могло бы толкнуть ученого на такое. Риски просто огромные…

— Если предположить, что мотив у него имеется. — Наконец подает голос Вадим. — Этот препарат может быть тем самым дерьмом, с которым мы сейчас боремся?

— Калидусом? — Уточняет Тимур и вздыхает. — Теоретически возможно. Но я повторюсь, должны быть очень, просто очень веские причины, чтобы так поступить. Я не знаю ни одного…

— Этого достаточно. — Обрывает его Вадим, и подойдя к столу, собирает бумаги. — Поиск мотивов — не ваша задача. — Отрезает Вадим и поворачивается ко мне. — Нам пора.

— Да. — Поднимаюсь я. — Тимур, ты нам очень помог. Спасибо тебе большое. — С жаром произношу я, но Вадим снова прерывает.

— Надеюсь, не надо напоминать, что наш разговор должен остаться между нами? — Обращается он к Тимуру.

— Конечно. — Отзывается Тимур.

— Еще раз спасибо. — Благодарно улыбаюсь и выхожу следом за Вадимом.

Едва за нами закрывается дверь, набрасываюсь на него.

— Ты мог бы быть с ним и повежливее. — Недовольно говорю в стремительно удаляющуюся спину, догоняю его уже у лифтов.

— Твоей вежливости хватает на двоих. — Окинув меня презрительным взглядом, отзывается Вадим. Злобно тыкает на кнопку лифта костяшками пальцев и отворачивается.

— Агата. — В коридоре снова появляется Тимур. — Совсем забыл. Завтра в девять я жду тебя. — На поднятые в немом вопросе брови, Тимур со кривой лукавой усмешкой добавляет. — Займемся исследованием тактильного контакта.

— А? — Выдаю я, открыв рот. До чего неоднозначная фраза…

— Восстановим твою сексуальную жизнь. — Самодовольно заявляет Тимур, широко улыбаясь.

Пока я заливаюсь краской и глупо хлопаю глазами, Тимур бросает короткий взгляд на Вадима и странно усмехается. Вадим кашляет и бросает на меня такой испепеляющий взор, что, кажется, одним таким взглядом разделывает меня на куски.

— Д-да, я… приду. Ага. Завтра. В девять. — Жалко лепечу я, с осторожностью протискиваясь мимо стоящего статуей Вадима в подъехавший лифт.

Эта странная сцена надолго запечатлевается в моей голове. Что это было вообще? Как это понимать? Тимур… провоцировал Вадима? И Вадим поддался?

Я размышляю об этом, всю дорогу домой, глядя на Вадима, с мрачным видом вцепившегося в руль, так крепко, что побелели пальцы. И даже дома, глядя из окна своей кухни на стоящую внизу машину Вадима, которая почему-то не уехала, как только я из нее вышла, а еще долго продолжала стоять у меня под окнами.

Метающие молнии серые глаза мерещатся мне даже во сне, так что я впервые за несколько лет, просыпаюсь не от собственного крика ужаса, что происходит с упрямой периодичностью, а от тяжелого дыхания и странного трепета в животе.