Кассандра. Пророческая бездна - Ирена Гарда Страница 30

Кассандра хотела сказать Пентесилее, что ей не стоит связываться с буйным Ахиллом, но вовремя остановилась. Не женское это дело, указывать воинам, что они должны делать. Правда, Пентесилея тоже женщина, но не совсем обычная. Недаром ее пригласили на пир, куда даже Гекубе был вход категорически запрещен.

– Можно, я подержу твой топор? – спросила она свою новую подругу, давно уже поглядывая на непривычное орудие убийства.

– Конечно держи, только не порежься, – с этими словами царица амазонок вытащила из-за пояса топор, и, крутанув его над головой, протянула троянке. – Хочешь я тебя научить им пользоваться? Если враг рядом, лучше уметь им владеть. Может пригодиться.

– Нет, спасибо, не надо, – Кассандра представила, в какой ужас придут ее родители, и испугалась сама.

– Хорошо, но ты все-таки подумать. Дело в хозяйстве хороший, – тихо рассмеялась странная женщина, забирая у Кассандры опасную «игрушку». – Я первый человек убить, когда мне было двенадцать лет. Он хотеть, чтобы я жила у него, а я не хотеть. Он меня украсть, а я его убить и убежать. Меня нельзя запереть, я вольный кобылица.

Кассандра все с большим восторгом смотрела на амазонку. Свобода в выражении чувств, неукротимость и бесстрашие возносили чужестранку на пьедестал. Неужели есть где-то места, где женщина может выйти из дома без мужчины или, в крайнем случае, без проверенной рабыни? Чудеса, да и только!

Подготовка к вечернему пиру переполошила весь дворец: были призваны все слуги, независимо от их профессиональной «ориентации», включая конюхов и прачек, и вся эта толпа ринулась приводить изрядно запущенный Пергам в порядок. Метельщики, поднимая тучи пыли, обихаживали двор и агору; позади дворца мясники резали отчаянно мычащий и блеющий скот; слуги составляли столы; женщины расстилали чистые скатерти и расставляли кубки; а сбившиеся с ног повара, которым были приданы в помощь все незанятые уборкой рабы, метались по кухне, готовя блюда для царского праздника.

Изрядную сумятицу в подготовку торжества вносили царевны, которым, в виде исключения, позволили воссесть с мужчинами за пиршественными столами, и они, приводя себя в порядок, носились из комнаты в комнату в сопровождении всполошенных служанок, державших в руках кто хозяйский пеплос, кто – гребень, а кто – золоченые сандалии.

Горожане, и те засуетились, благодарные своим нежданным спасительницам, и понесли во дворец цветы из своих маленьких садиков, так что к вечеру Пергам выглядел, как в дни самых важных праздников: все сияло чистотой, столы ломились от яств, в кратерах виночерпии разводили водой вино, а колонны портика обвивали гирлянды из свежесрезанных цветов.

Почетных гостей встречали Деифоб и Креуса, рассаживая их согласно утвержденному Приамом протоколу.

Это был один из лучших пиров, которые когда-либо проходили в Пергаме. Измученные войной троянцы в кои-то веки забыли об ахейцах и веселились вовсю. Из дворца доносилось пение аэдов, звучала форминга, слышался мужской хохот и веселые женские голоса. Царевны, сначала дичившиеся в большой мужской компании, понемногу оттаяли, и Гекуба уже начала с тревогой поглядывать в тот угол зала, где сидели Креуса и Лаодика.

Выпившая вина Пентесилея, решив, что ей море по колено, начала вдруг хвастаться, что на следующий день ее амазонки расправятся с ахейцами, а она собственноручно отправит в Аид убийцу Гектора.

Не менее пьяный Парис позволил себе довольно ехидно заметить, что, мол, курица – не птица, а из бабы такой же воин, как из него ткачиха.

Помрачневшая царица амазонок, протянула руку клевому бедру, где обычно висел ее двулезвийный топор, забыв, что, согласно обычаю, явилась на пир без оружия. Еле-еле царские советники, перепугавшиеся, что их спасительница, вместо того чтобы сражаться с ахейцами, устроит резню в Пергаме, смогли угомонить разошедшуюся воительницу.

Распоряжавшийся на пиру Деифоб подмигнул приглашенному аэду, и тот затянул песню о войне амазонок с афинянами. Его чистый и сильный голос рассказывал пирующим троянцам о походе Геракла и Тесея, штурме столицы амазонок Фемискиры и трагичной судьбе их царицы Антиопы. Разгоревшиеся было страсти тут же стихли, а несгибаемая Пентесилея вдруг склонила голову, накинув на нее плащ, чтобы никто не видел ее слез.

Облегченно вздохнув, Деифоб решил, что лучшего момента для прекращения праздника придумать нельзя, и предложил выпить последнюю чашу за удачу в завтрашнем бою, да будут боги милостивы к Трое.

Посмотреть на сражающихся девиц сбежалось все небоеспособное население Трои. Царская чета со своими советниками, дочерьми и невестками разместилась на Скейской башне. Те же троянцы, кому наверху не хватило места, рассредоточились по стене или толпились у ворот, поминутно спрашивая у друзей наверху, что происходит на поле.

А там было на что посмотреть. На рассвете к ахейцам был послан вестник, вызывавший их на бой, и вскоре из вражеского лагеря начали выходить отряды, растекаясь по равнине.

Заскрипели Скейские ворота, и им навстречу вышло изрядно поредевшее троянское войско, впереди которого ехали верхом на конях амазонки.

Непривычные к конному сражению ахейцы с удивлением смотрели на новых противников, не подозревая, что перед ними женщины. Ветераны, правда, помнили, как несколько десятилетий назад воительницы с Эвксинского Понта вторглись в Ахайю и даже почти захватили Афины, загнав жителей в Акрополь, но эта история больше походила на курьез и вызывала у ветеранов лишь сардонический смех.

Занявшие исходные позиции войска приготовились к схватке не на жизнь, а на смерть и только ждали, кто первый начнет сражение.

И тут над полем раздался такой дикий визг, что у видавших виды воинов по спине пробежал холодок, а запряженные в колесницы кони начали вставать на дыбы, недвусмысленно объясняя возницам, что хотят домой.

Замершие, точно статуи кентавров, всадницы вдруг сорвались с места и ринулись на врага, осыпая ахейцев ливнем стрел. В этот день, наверно, не один царь пожалел, что не взял с собой лучников, презрительно относясь к этому виду оружия. «Артподготовка» прекрасных жительниц степей произвела довольно сильное опустошение в рядах врага. Но вот стрелы у воительниц иссякли, и они буквально вломились во вражеские ряды. Отчаянную атаку девушек поддержали троянские колесницы, а следом двинулась пехота. Деморализованные визгом, стрелами и непривычным для них способом ведения боя, ахейцы дрогнули и начали отступать к лагерю. Поддержанные амазонками троянцы поднажали еще, и организованное отступление ахейцев превратилось в беспорядочное бегство.

Сидящие на башне горожане уже начали надеяться, что победа не за горами, но вдруг у ахейского лагеря произошла заминка, и уже троянцы побежали назад к родному городу. Их отступление прикрывали всадницы, число которых заметно поредело. Словно Эринии носились они среди вражеского войска, сея смерть.