Гнездо для стрекозы - Юлия Климова

«Он целовал меня, и я отвечала… Он целовал, и я отвечала…» – эта мысль проводила меня до двери, заставила оглянуться на Тима три раза, отозвалась щекоткой в животе, повела по ступенькам вверх и, как только я улеглась на кровать, залезла под подушку. До утра оставалось несколько часов, я сомневалась, что засну, но в тот момент хотелось неподвижно лежать и блаженно улыбаться. Я просто не смогла бы сидеть или ходить – тело немело, мышцы превращались в тряпочки, а из груди вырывались счастливые вздохи. Бывает ли лучше? Вряд ли.

– Он целовал меня, и я отвечала… – прошептала я, глядя на потолок.

Наши отношения начались недавно или, может, правильнее сказать – они начались сегодня. Ночь. Дом Ланье спит. А я наконец-то чувствую себя счастливой. Скорей бы наступило утро, пусть комната наполнится солнечным светом и придет время встать, одеться и отправиться завтракать. Я шагну на мягкий ковер, спущусь по лестнице на первый этаж и сверну в столовую, где меня будут ждать Эдита Павловна – моя грозная бабушка – и Нина Филипповна – моя добрая тетя. На столе, покрытом белой скатертью, будут стоять белые тарелки, белые чашки с блюдцами и широкие прозрачные стаканы для воды, будут лежать ножи, вилки и льняные салфетки. Внесут рисовый пудинг, блинчики с яблоками и корицей, нежные рулетики с курицей или омлет с грибами… Но я знаю, аппетит не шелохнется в животе, не издаст настойчивого кашля и не толкнет меня в бок. Если я и потянусь к одному из блюд, то лишь для того, чтобы не поймать вопросительный и строгий взгляд бабушки – Эдита Павловна не любит, когда я нарушаю установленные порядки и улетаю в облака (там я могу позволить себе слишком много запретного…). Но этим утром я вряд ли съем что-нибудь. Теперь, наверное, я буду думать о Тиме двадцать четыре часа в сутки. «Маленькая моя Ланье» – вот как он меня называл. О, Эдита Павловна не поверила бы собственным ушам, если б услышала это, и, конечно, она приняла бы меры… На земле стало бы на два человека меньше, а на ближайшем кладбище – на два холмика больше… И все потому, что Тим – бабушкин служащий (шофер и заодно помощник по многим хозяйственным вопросам), а я – «белая кость», одна из наследниц богатства Ланье. Такие маленькие несовпадения Эдита Павловна, мягко говоря, не одобряет. «Нашей семье принадлежит весь ювелирный мир. Принадлежит вместе с потрохами, прошлым, настоящим и будущим» – слова Коры (еще одной моей тети, увы, не такой доброй, как Нина Филипповна). Иногда эти фразы всплывают в памяти, и дышать становится тяжелее.

Раньше у нас с Тимом были приятельские отношения, он приезжал в частную школу, где я училась, и привозил гостинцы от Эдиты Павловны. Мы гуляли, болтали ни о чем и расставались без каких-либо охов и вздохов. Я и не догадывалась, что нравлюсь ему, а в моем сердце тогда жили чувства совсем к другому человеку… Так случается иногда. А может, и часто.

Успешно окончив школу, я вернулась в дом Ланье. Чужой мне по сути, потому что детство я провела в деревне (после гибели родителей меня практически изгнали из семьи, а потом вернули обратно ^[1]). Бабушка всегда контролировала и планировала мою жизнь, но я росла, и мой характер медленно, но верно претерпевал изменения. Тим был рядом, и часто всего несколько его слов успокаивали меня, перечеркивали отчаяние и заставляли смотреть на большие и маленькие катастрофы легко. Из тощего богомола я превращалась в девушку. В девушку, способную наломать немало дров…

«Ты мне очень нравишься», – однажды сказал Тим, и с тех пор наши судьбы стали сближаться. Я неожиданно поняла, что скучаю по нему. Память все время предлагала кусочки наших встреч, и они плыли передо мной, точно лебеди… О, какие картины рисовало мое воспаленное воображение, как стучало сердце и как медленно тянулись дни! Холодный дом бабушки не мог поделиться и каплей тепла, зато взгляд Тима согревал и дарил надежду…

* * *

Как я и предполагала, к завтраку спустились не все. За столом сидели я, бабушка и Нина Филипповна. Моя вторая тетя, Кора, дядя Семен Германович Чердынцев и двоюродная сестра Валерия отсыпались после торжества, устроенного рекламной компанией «Браво-Бис». Утомленные всеобщим весельем, впечатлениями, дорогими винами, закусками, десертами и танцами, они вернулись лишь под утро и теперь наверняка видели красочные сны. Мне почему-то казалось, что эти сны должны быть нервными, с постоянно сменяющимися кадрами.

– Я рада, что мы уехали раньше, – произнесла Эдита Павловна, посмотрев на пустующее место Коры. – У нас день начался должным образом.

Мы с Ниной Филипповной обменялись быстрыми взглядами и вернули внимание пудингу. Но я потеряла аппетит из-за Тима, а она – из-за Льва Александровича Бриля, нашего семейного врача. Так что есть у нас получалось плохо, зато мы достигли совершенства в построении холмиков из риса и брокколи. То построим, то разрушим, то построим, то разрушим, и так до бесконечности.

– Сегодня всем лучше немного отдохнуть, – тихо произнесла Нина Филипповна и положила вилку на тарелку. – Мама, возможно, вечером я прогуляюсь… – Она замолчала, выпрямила спину и коротко вздохнула. Смятение и смущение моей тети были очевидны, но Эдита Павловна, погруженная в свои мысли, не обратила на них внимания.

– Да, сегодня никаких дел, – твердо объявила бабушка и посмотрела на часы. – А завтра все вернется на круги своя. Завтра, Анастасия, мы едем на аукцион. – Она царственно повернула голову в мою сторону. – Надеюсь, ты не откажешься меня сопровождать?

Это был тонкий намек на мою непокладистость, которая в последнее время слишком часто давала о себе знать. Как-то так получалось, что по некоторым вопросам я позволяла себе сказать «нет», и главное – оставалась после этого жива…

– Я поеду, – ответила я и вдобавок кивнула.

«Жаль, что на аукцион нас повезет не Тим, а то два часа счастья были бы мне обеспечены, – мечтательно подумала я, взяла чашку и сделала быстрый глоток. – А если бы мы еще застряли в дорожной пробке…»

– Чему ты улыбаешься? – чуть приподняв брови, с холодным удивлением поинтересовалась Эдита Павловна.

– Просто так, – сказала я и на всякий случай спрятала улыбку. «Мои чувства к Тиму должны оставаться тайной, теперь нужно хорошенько следить за своими словами и поступками».

Я была готова абсолютно на все, лишь бы бабушка ни о чем не догадалась… А скучать мне предстояло как минимум до среды – Тим уже несколько дней жил в загородном доме Эдиты Павловны и приглядывал за рабочими, которые приводили в порядок трубы. Ночью он приехал ко мне сюрпризом, неожиданно, от чего наша встреча получилась… м-м… особенной и волнительной.

– Просто так никто никогда не улыбается. И все же я выбита из колеи, – скорее себе, чем нам, тихо и недовольно сказала Эдита Павловна, посмотрев сначала на пустующее место Коры, а затем на стул Семена Германовича. Несмотря на наше позднее возвращение домой, на ее лице не было усталости, впрочем, бабушка никогда не выглядела плохо. Пышно уложенные седые волосы короновали голову, морщины привычно подчеркивали аристократизм внешности, тяжелые дорогущие украшения (каждое – гордость Ювелирного Дома Ланье) надменно и сдержанно сверкали то янтарно-желтым, то густо-зеленым светом. – Что-то не так… – произнесла она уже еле слышно. – Что-то не так…