Как две капли воды - Даниэла Стил Страница 30

Возвращение в Кротон в каком-то смысле для всей семьиоказалось большим облегчением. Два месяца, проведенные в Нью-Йорке, были настолькосуматошными, что нервы у Хендерсонов были на пределе, не говоря уже опотрясении, вызванном сумасбродным поведением Виктории. Близнецы снова моглипроводить время вместе, разговаривать, делиться мыслями. Тоби заслонил Викториивсе – ее мечты, цели, принципы, священные верования, бывшие когда-то стольважными для нее. Она отдала ему себя, пожертвовала собственной репутацией и запять коротких недель уничтожила все, некогда ей дорогое, даже любовь отца.Только Оливия оставалась такой же, как обычно, и даже пыталась развеселитьЭдварда и Викторию.

Она постоянно хлопотала над отцом, приносила чай, заказывалалюбимые блюда, срезала и ставила в вазу цветы. Но он почти не разговаривал ивел себя крайне резко с дочерьми. Хотя договоры о продаже завода шли полнымходом, он был постоянно чем-то озабочен.

Листва на деревьях совсем пожелтела. Оливия любила это времягода на Гудзоне и то и дело звала Викторию прогуляться и поездить верхом, хотята предпочитала водить машину.

– Ты слишком избалованна, – поддела Оливия сеструкак-то днем, в конце их первой недели дома. К этому времени все, казалось,вошло в прежнюю колею. Нью-йоркский дом был закрыт, и Берти прибыла состальными вещами. – Почему бы нам не отправиться в Кайкьюит? –настаивала Оливия, но Виктория не проявила особого энтузиазма.

– Рокфеллеры наверняка слышали, какая я развратница, изабросают меня камнями, не подпустив даже к воротам, – вздохнула сестра,но Оливия громко фыркнула.

– Перестань себя жалеть! Я лично забросаю тебя камнями,если не поедешь со мной! Надоело сидеть здесь и смотреть на ваши мрачные лица,сравнивая, у кого оно угрюмее! Хочу кататься верхом и забираю тебя с собой.

В конце концов Виктория согласилась, и хотя они так и недобрались до Кайкьюита, все же чудесно проехались вдоль берега реки. Они былиуже на полпути домой, как вдруг порскнувшая на дорогу белка бросилась наперерезвсадницам и лошадь Виктории понесла. Виктория не была такой искуснойнаездницей, как сестра, и, прежде чем Оливия успела схватиться за узду еекобылки, она вылетела из седла и сильно ушиблась. Лошадь, освободившись, сразуже успокоилась и мирно потрусила в конюшню.

– Ну вот, поняла, на что ты меня подбила?! Такогоникогда не случается, когда я езжу на отцовской машине, – шутливопожаловалась Виктория.

Она приподнялась и отряхнулась, но Оливия лишь рассмеялась.

– Ты совершенно безнадежна. Садись за мной.

Оливия протянула сестре руку, и та, вставив ногу в стремя,вскочила в седло. Они направились к дому. Стоял холодный ноябрьский денек, иобе основательно промерзли, поэтому немедленно шмыгнули в библиотеку, протянулируки к огню и, смеясь и перебивая друг друга, рассказали отцу о своемприключении. Он даже улыбнулся им – впервые с тех пор, как узнал постыдныйсекрет младшей дочери, – и обронил несколько слов обычным тоном. Викторияне преминула заговорить об этом с Оливией, когда девушки отправилисьпереодеваться к ужину.

– Перестань, – упрекнула Оливия. – Отец давнопришел в себя.

– Вовсе нет. Видела бы ты, каким он становится, стоитему только остаться со мной наедине! По-моему, он никогда меня непростит, – тихо заметила Виктория.

– Чепуха, – твердо возразила Оливия, но про себяподумала, что сестра права. Отец был куда молчаливее, чем обычно, а Викториядержалась покорно, почти приниженно.

Никому не противоречила, никуда не выходила, почти неинтересовалась суфражистками и не бегала на собрания. Рана, нанесенная ТобиУиткомом, все еще кровоточила, и девушка потеряла былую уверенность и любовь кавантюрам. Всего два месяца назад, отправляясь в Нью-Йорк, она готова былазавоевать весь мир, а вернулась разбитая и опустошенная. Оливии оставалосьждать, пока сестра и отец снова станут прежними. Она знала, что когда-нибудьэто произойдет, а пока следовало стоически выносить свалившиеся на нее тяготы.Единственным светлым пятном во мраке было обретение прежней близости сВикторией, и Оливия была счастлива хотя бы этим. К счастью, новости о паденииВиктории пока не достигли Кротона.

Они поужинали и, как обычно, легли рано. Оливия выбрала вбиблиотеке книги для себя и сестры да так и заснула, не дочитав страницы. Ночьюона открыла глаза и поспешно выключила свет. В камине все еще догорал огонь, иОливия снова было задремала, но тут же встрепенулась, услышав тихий стон. Нет,кажется, все спокойно. Дремота постепенно убаюкала ее, но тут внезапнаякинжальная боль пронзила внутренности. Девушка задохнулась и, судорожно втянувв легкие воздух, потянулась к сестре и схватила ее за руку. И тут жесообразила, что Виктории плохо. Она, как всегда, чувствовала ее боль, как свою,но стоило проснуться, и все сразу стало ясно. Перед глазами плыло искаженноелицо Виктории, схватившейся за кроватный столбик. Девушка судорожно подтянулаколени к груди и едва выговаривала слова. Оливия в ужасе склонилась надсестрой.

– Что? Что случилось?

Они и раньше ощущали боль друг друга, но никогда так остро,и теперь Оливия понимала, какие муки приходится терпеть Виктории. Она не знала,в чем дело, но, откинув простыни, увидела, что на постели расплывается кроваваялужа.

– О Боже… Виктория… скажи хоть слово!

Ночная рубашка сестры тоже была в крови. Кровь, казалось,была повсюду. Как ее много! Лицо Виктории было белее бумаги, но она впиласьногтями в руку сестры.

– Не… вызывай доктора, – пробормотала она.

– Почему?!

– Не надо. Помоги… в ванную…

Оливия, не зная, чем помочь, буквально отнесла ее в ванную,оставляя за собой багровый след. Виктория бессильно повалилась на пол, корчасьв муках, и неожиданно тонко вскрикнула. Оливия лихорадочно оглядывалась вполной уверенности, что сестра умирает.

– Да скажи хоть, в чем дело, – умоляла она, –иначе я пошлю за Берти и доктором.

– Я беременна, – выдавила сестра и снова забиласьв судорогах.

– О Боже! Почему ты мне не сказала?

– Не могла себя заставить, – заплакала Виктория,извиваясь от боли.

– Что мне делать?

Оливия опустилась на колени, молясь, чтобы сестра не истеклакровью. Должно быть, всему виной сегодняшнее падение с лошади, а может… может,повторяется история матери? Но об этом страшно даже подумать, да и не времясейчас предаваться размышлениям. Оливия вдруг испугалась, что Виктория сейчасумрет, прямо здесь, на ее руках.

– Я должна позвать кого-нибудь, Виктория. Пожалуйста,позволь мне.