Двойной обман - Кей Грегори Страница 3

Это было произнесено так невинно. Но он был уверен, что на самом деле ей абсолютно безразлично.

— Она приняла таблетки, после того как вы увели ее парня. — Люк поглубже засунул руки в карманы джинсов. Оливия проследила за этим движением, и он отметил, как она облизнула нижнюю губу.

— О, бедняжка! Как это ужасно! Он этого не стоит.

Руки Люка сами собой сжались в кулаки. Неужели он всерьез полагал, что эта женщина похожа на ангела?

— Вам ведь наплевать, а? — сказал он.

— На Розмари? Да. Но не думайте, что только на нее. Мне вообще ни до кого нет дела.

— Кроме самой себя.

Ее полные губы изогнулись в улыбке, и ему захотелось тут же придушить ее. Это была самая лицемерная, самая фальшивая улыбка из всех, что он видел.

— Разумеется, — сказала она. — Если я не буду беспокоиться о себе, то кто же это сделает?

— Немногие, я полагаю, если обычно вы обращаетесь со своими друзьями так же, как поступили с Розмари.

Она пожала плечами:

— Полагаю, так. Хотя, если это имеет какое-то значение, ваша сестра не относится к числу моих друзей. Зачем вы пришли?

Он сделал шаг вперед и теперь возвышался прямо над ней. Она ощутила аромат чего-то греховного и экзотического с легким оттенком запаха лимона.

— А вы как думаете?

— Не знаю. Думаю, вы обратили внимание на то, что я обратила внимание на вас.

Люк гневно фыркнул в ответ:

— Простите, что разочарую вас. Не поэтому.

— О! Какая жалость. — Она провела холеной рукой по мягким волосам, струившимся по плечам.

— Я пришел, потому что маленькая злобная ведьма разбила сердце моей сестры.

— Сердце поддается лечению, — проговорила Оливия. — Кроме того, не думаю, что во всем виновата только я. Майкл тоже имеет к этому некоторое отношение. Почему бы вам не разобраться с ним?

— Я пытался. Его нет в городе.

— Ах вот как. Значит, все достанется мне. И что же вы собираетесь делать?

— Не знаю, — резко бросил он. — Но подумаю. Что бы вы сделали, если бы Розмари погибла?

— Сделала? Я ничего не смогла бы сделать. Возможно, огорчилась бы. Трудно сказать. — Она слегка наклонила голову. — Хотите знать, что на самом деле нужно вашей сестре?

— Что нужно моей сестре?

Он поднял руки, собираясь схватить ее за плечи, но затем опомнился и лишь засунул их поглубже в карманы.

— Стать самостоятельнее и не полагаться на вас во всех делах и проблемах. Никто не сможет причинить ей боль, если она сама не позволит этого.

Люк покачал головой, не в силах поверить тому, что слышит. Было совершенно очевидно, что это очаровательное бессердечное создание понятия не имеет о том, что такое настоящая боль.

— А вот что вам действительно необходимо… — произнес он, и руки в карманах судорожно сжались.

Оливия рассмеялась:

— Хотите меня проучить? Интересно, как у вас получится.

— Мисс Франклин, если вы когда-либо снова приблизитесь к моей сестре или к кому-нибудь, кто ей дорог, клянусь, вы пожалеете об этом. Вы меня хорошо понимаете?

— Вполне, — ответила Оливия. Холодно улыбаясь, она сняла лист, запутавшийся в его волосах. — Вы не думаете, что вам следует немного почиститься? — И ее рука, опускаясь, легко скользнула по его груди.

Люк выругался про себя, отступил на шаг, развернулся и вышел.

На улице шел дождь. Глубоко вдохнув, он подставил лицо под тяжелые прохладные капли и только сейчас почувствовал, как пылает кожа.

Оливия стояла у окна, наблюдая, как Люк бредет по дорожке к своему грузовичку, припаркованному под деревьями.

Он был великолепным образцом мужественности. Ради него стоило потрудиться, хотя она не смогла бы себе внятно объяснить, чего именно хочет от этого парня. Может, послать его подальше, как и всех остальных. Но Люк, похоже, крепкий орешек. Сейчас он, конечно же, думал о ней как о мерзкой богатенькой девице. Было бы забавно заставить его изменить мнение.

Люк произвел на нее впечатление в первый же момент, когда она увидела его. Он сидел в грузовичке в ожидании сестры. Его густые темные волосы, тяжелый подбородок, четко очерченный рот создавали впечатление неотразимой мужественности. Оливия позавидовала той улыбке, с которой он приветствовал сестренку. Никто не улыбался ей так с тех пор — о, она даже не могла припомнить с каких пор. Фантом, наверное, улыбнулся бы, если бы умел, но бедный Фантом умер от старости вскоре после того, как ей исполнилось двенадцать.

Оливия нахмурилась, как всегда, когда имела неосторожность вспомнить тот злополучный день рождения.

Реймонда к тому моменту уже давно не было, и родители оправились от первой острой боли утраты. Жизнь продолжалась, и отец заявил, что, хотя эта боль останется с ними навсегда, они должны научиться принимать неизбежное.

Оливия полагала, что это правильно, хотя ни на миг не забывала о клятве, которую дала себе после смерти Реймонда. Она изо всех сил старалась не добиваться любви и тепла, которых ей всегда не хватало. Но постоянно ее решимость ослабевала. Возможно, миссис Крамп была не так уж права…

За несколько недель до дня рождения Оливия решила спросить, не может ли она устроить настоящую вечеринку по поводу своего двенадцатилетия, и родители охотно согласились.

Полная радостных ожиданий, Оливия составила список друзей, которых хотела бы пригласить: все ее одноклассники из дорогой частной школы и кузина Маргарет.

А потом, за четыре дня до праздника, Джо Франклин объявил, что должен уехать в Нью-Йорк.

— Но ты пропустишь мою вечеринку, — захныкала Оливия.

— Вечеринку? — удивился Джо. — Ах да, конечно. Не беспокойся, я постараюсь успеть.

Оливия поверила ему и успокоилась, несмотря на то, что мама проводила в постели почти все время после его отъезда и ни с кем не хотела разговаривать.

Утром в день своего рождения Оливия проснулась с чувством какого-то звенящего нетерпения и подскочила, чтобы успеть одеться до того, как придет мама и велит не надевать парадное голубое платье до вечера.

Но ей не стоило так волноваться. Мама не пришла, а когда Оливия кинулась ее разыскивать, миссис Кавендиш, экономка, сказала, что мама ушла по магазинам вместе с миссис Крамп. И никакой вечеринки не планировалось. Как сообщила миссис Кавендиш, миссис Франклин даже не взглянула на список гостей и, уж конечно, не озаботилась рассылкой приглашений.

В тот вечер Оливия не спустилась к обеду, а когда миссис Кавендиш послала за ней, сказала, что не голодна и неважно себя чувствует.

Позже мама заглянула к ней спросить о самочувствии, но выглядела при этом более раздраженной, чем обеспокоенной, поэтому Оливия ответила, что все в порядке. Когда же отец не вернулся даже к полуночи, Оливия улеглась в постель и плакала, пока вся подушка не промокла насквозь.