Властный зов страсти - Моника Маккарти Страница 3

Флора снова посмотрела на Уильяма, гадая, что заставило его согласиться с ее планом бегства, постаралась подавить внезапно возникшую неуверенность. Этот выбор безупречен, и, возможно, братья его одобрят. Впрочем, не их дело высказываться по этому вопросу.

– Послушай, тебе нечего бояться! – Лорд Мюррей, по-видимому, догадался о ее сомнениях. – У них не остается времени на то, чтобы что-то предпринять: мы уже почти на месте.

Флора приподняла бровь:

– Боюсь, ты плохо знаешь моих братьев.

В мягком лунном сиянии лицо Мюррея приняло странное выражение.

– Верно, я их знаю не слишком хорошо, – признал он. – Главным образом по слухам.

– В таком случае сообщаю тебе, что их очень даже стоит опасаться. Впрочем… – Флора помолчала, – я тоже не слишком хорошо их знаю.

– Когда ты видела братьев в последний раз?

– Довольно давно. Моя мать предпочитала оставаться при дворе или жить в замке Кемпбелл – равнинной твердыне графа Аргайла. Таким образом ей удавалось избегать общения с варварами, как при дворе именовали горцев, причинивших матери столько неприятностей. В свою очередь, мои братья стараются не покидать гор, и я гораздо чаще вижу кузена Аргайла, чем Рори и Гектора.

– Это принадлежало твоей матери? – неожиданно спросил Уильям.

Флора обернулась и с удивлением посмотрела на него.

– Что именно?

– Колье. Ты всегда его вертишь в руках, когда речь заходит о ней.

Флора мягко улыбнулась. Амулет! Мать никогда его не снимала, но последние шесть месяцев он принадлежал Флоре: с тех самых пор, как несчастьям матери пришел конец.

– Да.

– Оно очень необычное. Где ты его взяла?

Ответ последовал не сразу. Флора подумала о том, что легенда и проклятие, связанные с этой вещицей, едва ли могли быть тайной. И все же она колебалась.

– К бабушке оно перешло от ее сестры, которая умерла бездетной. Потом его унаследовала моя мать, как младшая дочь, и вот теперь оно стало моим. Это ожерелье испокон веку принадлежало Маклейнам.

– Клану твоего брата?

Флора кивнула и в этот же момент поняла, что происходит нечто неладное.

Подпрыгнув на ухабе, карета остановилась. Флора затаила дыхание.

– Я оторву голову кучеру…

Угроза лорда Мюррея тут же была заглушена стуком многочисленных лошадиных копыт и громкими мужскими голосами.

На мгновение Флора ощутила холод в сердце, признавая свое поражение, но тотчас же ее внимание переключилось на Уильяма. В настоящей ситуации жених ничем не мог ей помочь, и у них оставалось слишком мало времени.

Флора сжала руку Уильяма, и он удивленно посмотрел на нее.

– На нас напали.

Словно в ответ на ее реплику снаружи послышался выстрел.

– У тебя есть оружие?

Лорд Мюррей покачал головой:

– Оно мне ни к чему: мои люди достаточно хорошо вооружены.

Флора выругалась, не думая о приличиях, и Мюррей в недоумении нахмурился:

– Право, дорогая. Ты не должна употреблять таких слов, тем более после того, как мы поженимся.

Снаружи снова донесся звук выстрела, и Флора проглотила язвительный ответ. Поженимся? Возможно, через час их не будет в живых. Неужели ему не понятно, что они оказались в отчаянной ситуации? Шотландия кишмя кишит разбойниками, изгоями, отверженными – людьми, порвавшими со своими кланами и потому не склонными проявлять милосердие. Флора надеялась, что близость к Эдинбургу обеспечивает ей некоторую безопасность, но ошиблась.

– Меч, – сказала Флора с нажимом, стараясь скрыть свое нетерпение. – У тебя, конечно, есть меч?

Мюррей пожал плечами:

– Он есть у каждого придворного, но я не хотел, чтобы эта штуковина мешала мне во время путешествия, поэтому привязал его к сундуку с твоим платьем. Правда, у меня есть кинжал… – Уильям проворно вытащил оружие из ножен и показал его своей спутнице.

Судя по обилию драгоценных камней на рукоятке, кинжал предназначался не столько для битвы, сколько для украшения, и все же шестидюймовое лезвие могло славно послужить для защиты; однако по тому, как неловко Мюррей держал его, Флоре стало ясно, что жених даже не знает, как с ним обращаться.

– Боюсь, что у меня недостаточно опыта, чтобы…

Флора кивнула:

– Я знаю. Дай кинжал мне.

Спрятав кинжал в складках плаща, Флора прислушалась, и тут же дверца кареты с треском распахнулась…

Прежде чем Флора успела закричать или попытаться защитить себя, ее выволокли из экипажа, и она, оказавшись в мощных, как тиски, руках, стала судорожно ловить ртом воздух, прижатая к груди нападавшего, мощной, как гранитная скала.

И никогда еще Флора не ощущала так близко мужское тело; щеки ее вспыхнули от негодования и внезапной волны жара, исходившего от него.

Бандит обхватил Флору за талию, а затем рука его оказалась прямо под ее пышной грудью, спина плотно прижата к его груди, а нижняя часть тела уперлась в пах.

Инстинктивно Флора сопротивлялась этой близости с грязным негодяем, одновременно с удивлением понимая, что от него не воняет, а исходит аромат мирта и вереска, к которому примешивается слабый запах моря.

Раздраженная тем, что ее мысли приняли такой оборот, Флора тут же обратила свое негодование на похитителя.

– Немедленно уберите от меня свои лапы!

– Боюсь, это невозможно, моя прелесть.

Она замерла от переливов его голоса. Горец! От ужаса ее тело словно окаменело.

Голос был низким и мрачным, и в нем Флора различила ноту гнева, подействовавшую на нее почти гипнотически: она отлично понимала, что, если ей не удастся что-нибудь придумать, их с Уильямом песенка спета.

Подавив желание продолжать сопротивляться, Флора затихла, стараясь проявить показную покорность, а заодно дать себе минутную передышку и оценить ситуацию. Полная луна освещала мягким светом вересковую пустошь, и это давало возможность увидеть достаточно много, но то, что она увидела, ей не понравилось. Карета оказалась окруженной примерно двумя десятками могучих мужчин, одетых в пледы горцев, перетянутые поясами. Все они размахивали огромными двусторонними мечами и у всех лица казались жесткими и неуступчивыми.

Опустив глаза, Флора увидела на мужчине, удерживавшем ее, белую рубашку из тонкого льняного полотна. Его плед тоже был отличного качества, мягкий и гладкий, а значит, эти люди хоть и были скитальцами, живущими вне закона, но не из самых злобных и жестоких. Тогда чего они хотят? Впрочем, Флора не особенно горела желанием выяснить это: у нее было одно стремление – вырваться на свободу и бежать от опасности без оглядки.