Запредельный накал страсти - Мейси Ейтс Страница 29

Габриэлла была в оцепенении. Она с трудом могла дышать с тех пор, как Алекс оставил ее сидящей в саду особняка его деда.

Она вошла в дом два часа спустя и отыскала бабушку, которая, конечно, планировала продолжить общение с Джованни и провести с ним столько времени, сколько ему отпущено.

Габриэлла должна бы радоваться за них. И отчасти именно такие чувства она и испытывала. И ей было бесконечно грустно, что их роман с Алексом оказался таким коротким.

Ей казалось, что она больше никогда не сможет дышать полной грудью, никогда больше не сможет искренне улыбнуться.

Она хотела бы думать об Алексе как о своей первой любви. Своем первом расставании. Но слово «первый» было неподходящим, так как он был единственным. Ее единственной любовью. Ее единственным любовником. Единственным мужчиной, которого она когда‑либо желала так страстно и так отчаянно.

Она была ранена. Но она также была зла на него. Потому что не важно, что он сказал, она знала, что там что‑то еще. Она знала, что он не соблазнял и обманывал ее из спортивного интереса. Он почувствовал что‑то из‑за нее, и она знала что. Тот факт, что он был таким жестоким, когда бросил ее сегодня, — тому доказательство.

Он говорил о том, что боится быть как его отец, но она знала, что, даже если Алекс и проявлял жестокость, он делал это не специально.

Просто люди, выросшие без родительской любви, часто ведут себя эгоистично. Узнав о существовании сводного брата, он решил утаить от всех эту информацию, потому что так ему было проще справиться с накалом противоречивых эмоций: боль, тревога… обида на отца.

Да, она знала, что он имел репутацию монстра, но она была уверена, что он не способен совершить по‑настоящему страшный поступок.

С одной стороны, для Габриэллы удивительным был сам факт, что Лючия и Джованни воссоединились и настоящая любовь существует, с другой — они нашли друг друга лишь спустя пятьдесят лет, и это отрезвляло. Она не хотела ждать Алекса пятьдесят лет.

Она со стоном уселась на кровать. Закрыла глаза, позволяя себе представить, что Алекс с ней рядом. Что он потянулся, чтобы поцеловать ее. Она позволила разгуляться своей фантазии. Вспомнила, как он прикасается к ней, накрывает ее своим телом. Да, до встречи с ним она была девственницей, неопытной наивной девушкой, но вовсе не полной идиоткой, не умеющей разбираться в людях.

Принцесса открыла глаза, тяжело вздохнув.

Раздался стук в дверь, и Габриэлла повернулась на бок, положив голову на руку.

— Входите, — сказала она, не понимая, зачем сейчас соглашается на разговор, когда чувствует себя совершенно усталой и разбитой.

Когда дверь открылась, Габриэлла выпрямилась. Это была ее бабушка.

— Здравствуй, Габриэлла, — произнесла Лючия, входя в комнату.

— Я надеюсь, у вас все хорошо?

Лючия улыбнулась:

— Более чем.

— Я рада.

— Знаю, что здоровье Бартоло не такое крепкое, как хотелось бы, но я с радостью посвящу себя заботам о нем.

Эти слова прозвучали так нежно и безмятежно, что внутри у Габриэллы потеплело. Она снова стала думать об Алексе. Она бы хотела так же заботиться о нем. Она будет за ним ухаживать. Взамен ей не нужен даже весь земной шар, ей необходимо только то, что он ей может дать. По крайней мере, сейчас. Если бы он не бросил ее, она готова была бы ждать его ответных чувств даже целую вечность. И почему же он так и не понял этого?

— Габриэлла, — бабушка заговорила более мягким тоном, — ты что‑то хочешь мне сказать?

— Алекс, — произнесла она всего одно лишь имя, зная, что бабушка все поймет и без слов.

— Я тебя предупреждала, — сказала пожилая женщина, но ее глаза оставались мягкими, и не было никакого осуждения в голосе.

— Я знаю. К сожалению, Алессандро был чуть более убедителен, чем ты.

Лючия рассмеялась:

— Мужчины такие. У меня есть некоторый опыт, ты знаешь.

— Да. Я знаю.

— И иногда они отталкивают нас: они считают, что так будет лучше для всех. По правде говоря, когда Бартоло думал, что я зла на него, я злилась на саму себя. Я знала, что он делал все это время. Он пытался играть в благородство. Он не хотел, чтобы я отвергла все блага, принадлежавшие мне по праву рождения. Не хотел, чтобы я отреклась от своей семьи.

Но я всегда чувствовала, что должна была бороться за нашу любовь сильнее. Было интересно, что бы случилось, если бы я сказала ему «нет». Если бы я никогда не позволила ему причинить мне боль…

Слова бабушки нашли отклик в душе Габриэллы. Потому что Алекс думал и поступал так же, как и она когда‑то.

— Как ты думаешь, что мне теперь делать?

Королева шагнула вперед и похлопала ее по руке.

— Тебе нужно выяснить, что он к тебе чувствует. И ты никак этого не узнаешь, если не спросишь. Тебе это советует человек, который провел полвека, гадая, была ли любовь взаимной. Гордость не согреет твою постель. Гордость не будет улыбаться тебе каждое утро, изо дня в день. Гордость — это очень слабое утешение, Габриэлла.

Лючия выпрямилась и вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Габриэлла подумала, с каким выражением Алекс смотрел на нее в саду, прежде чем с ней расстаться. Бабушка Габриэллы говорила ей очень правильные слова, тон ее был мягким, и это успокаивало ее.

Королева права. Гордости не место там, где есть настоящие чувства. Зачем она ей, если они с Алексом не будут вместе?

Она пряталась от жизни много лет. В попытках уберечь себя от боли быть отвергнутой снова. Родители постоянно заставляли чувствовать себя ненужной, нелюбимой. Она боялась повторения. Но все, что она получила взамен любви, — пыльная библиотека. С нее было достаточно. Она хотела иметь свою пыльную библиотеку и своего мужчину.

Внезапно Габриэлла поняла, как будет дальше строить свою жизнь. Ей незачем больше скрываться в пыли библиотек.

Она не будет больше жить преданиями старины. Она будет самостоятельно творить свое счастье с тем человеком, которого любит больше всего на свете.

Габриэлла вскочила, исполненная решимости. Алессандро Ди Сионе думал, что он самое страшное существо на земле. Но даже в аду не найдется фурии страшнее отвергнутой Габриэллы Д’Оро. И она решила продемонстрировать ему силу своих чувств.