Лондон pret-a-porte - Олег Селиверстов Страница 29

– А я не помню отца, – Симона легко сжала мою руку. – Родители расстались, когда мне было всего пять лет. Но отчим, чудесный мужик, принял Дениса как родного внука.

Нарушая очарование ночи, в кармане Симоны глухо зазвонил мобильный. Девушка спешно достала телефон.

– Привет, Влад. Все в порядке. Нет, не занята… Я гуляю.

Симона отошла на несколько шагов. Я вытащил сигарету, но никак не мог прикурить, ветер задувал пламя зажигалки.

– Классно! Влад договорился о встрече с одним местным продюсером. Он связан с БиБиСи. Они ждут в ресторане на Covent Garden. Поехали скорее, – обрадовано сказала Симона, закончив разговор.

– Меня не приглашали.

– Мы же партнеры.

– Вот именно, партнеры… – буркнул я, не скрывая досаду. – Думаю, ты справишься без меня. Поеду в свою каморку. Нога болит.

Я отвернулся – якобы от ветра, и стал прикуривать. Я злился на себя, на нее, на весь мир. Конечно, встреча с продюсером БиБиСи – это важно, но был такой прекрасный, многообещающий вечер…

– Тогда спокойной ночи, – обиженно сказала Симона. – Робин Гуд! Тактичный парень, не лапает, не пристает. Да все вы одинаковые, блин!

Она резко повернулась и зашагала прочь.

– Ты куда?

– На метро, – не оборачиваясь, ответила Симона.

– Станция же в той стороне.

– Мне на другую ветку. Там ближе.

Я догнал ее и пошел рядом, прихрамывая.

Мы не разговаривали. Ветер трепал молчание, как рваную тряпку, бросал его об асфальт, о стены домов, о лужи под ногами. Матово-шафрановый свет фонарей отражался в окнах. Очерченные белыми дугами проемов, они не мигая наблюдали за нами, словно усталые докеры в порту, которые ничего не ждут, которым нечего терять.

Симона торопливо вышагивала, опустив голову и сжимая лямки рюкзака. Пряди волос выбились за край капюшона, как рыжие ленты.

– Однажды Флюпа пригласила в гости симпатичная белка, живущая неподалеку, – не глядя на Симону, я начал рассказывать сказку, которую сочинил для племянницы. – Флюп очень обрадовался. Он давно мечтал подружиться с белкой. У нее был пушистый рыжий хвост и аккуратные ушки с серенькими кисточками. Это была очень деловая белка. Она постоянно скакала по деревьям, собирала на зиму орехи, грибы и ягоды. Флюп начистил башмаки, причесал чубчик.

Я прервал рассказ, ожидая реакции девушки.

– Продолжай, продолжай, – сказала она. – До метро еще далеко. Флюп мне нравится. Он не противный.

– Так вот, Флюп собрался, взял заранее приготовленный букет и отправился в путь. Но тут на небо наползла огромная туча, и пошел дождь. Вскоре дождь закончился и выглянуло солнце. Флюп прошлепал по одной луже, потом по второй. Брызги разлетались во все стороны. Капли воды переливались радугой. Это было восхитительно – смеяться и шлепать по лужам. Когда он вспомнил о приглашении и собрался бежать, то обнаружил, что у ботинка отклеилась подошва. Огорченный Флюп вернулся в скворечник… В общем, белка его не дождалась…

– Глупая, нелепая сказка, – выдала резюме Симона.

«Сказка, может, и глупая, – раздраженно подумал я. – Но разве наша жизнь не соткана из глупостей, нелепостей, лицемерия и лжи?»

Впереди показался вход в метро. Замелькали пассажиры, снующие вверх-вниз по ступеням. Я остановился, пропуская Симону вперед, и сказал:

– На первом году службы в армии я сильно ударился коленом, а когда на следующий год мне присвоили звание сержанта, пришлось бежать марш-бросок с молодым пополнением. Двадцать километров. Колено жутко болело, но я добежал. Потом два месяца не мог ходить. Что-то в коленной чашечке заклинило и не сгибалось. С тех пор не могу носить обувь на каблуке.

Симона обернулась и взяла меня за руку. Я почему-то был уверен, что она меня поцелует, но девушка лишь погладила мои холодные пальцы и тихо проговорила: «Извини, пожалуйста».

Через несколько минут ее поглотило чрево лондонской подземки. В каком-то тупом оцепенении я уставился на убегающие под землю ступени, обитые рифленым металлом, и чувствовал, как в душе прорастают шипы разочарования и сожаления, больно впиваясь колючей проволокой в сердце.

Размечтался, блин. Давно известно, что женщинам нравится мучить влюбленных. Особенно когда они им безразличны.

Я сплюнул, зашел за угол дома, чтобы спрятаться от ветра. Закурил.

Снова заморосило. Мимо, торопясь в метро, пробежал высокий парень, прикрывая полами куртки серебристый саксофон. И я вдруг отчетливо представил, как Симона, выйдя из метро, накинет капюшон и зашагает по узким улочкам Covent Garden.

Нет, ты был не прав, Антуан. Она же сказала, что устала, а ты все про свое: «Поедем ко мне, покажу каморку»… Бестактный озабоченный осел.

Мимо проехал черный лимузин, напоминающий катафалк. Почему для смерти люди выбрали именно черный цвет? Если в раю так уютно, сытно и весело, больше подходит розовый. Или, на худой конец, светло-синий или фиолетовый. Ведь именно фиолетовый считался до семнадцатого века траурным цветом. Вероятно, цветом траура черный нарекли женщины – он всем к лицу, почему бы не покрасоваться на похоронах. Точно! Шанель сшила маленькое черное платье, чтобы показать свое горе по разбившемуся в автокатастрофе любовнику, а теперь это наряд для коктейльных вечеринок.

Женщин не поймешь! И белок тоже!

Я докурил, на всякий случай внимательно огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что за мной никто не следит, и после этого спустился в метро.

Почему Симона так старается уберечь меня от Сержа и Николя – и ничего толком не рассказывает про эту компанию? Надо было попросить полковника навести справки про Сержа, но теперь ни к чему. Осталось недолго. Через неделю дефиле, получу деньги и улечу домой. Влад обещал сто тысяч прибыли. Куплю новую машину, сделаю взнос по ипотеке за сестру, и останется маме на норковую шубу. Она частенько упоминает в разговорах о подругах или знакомых, щеголяющих в мехах. Пенсионерки – модницы. Пора о вечном думать, о боге, а они все о шубках.