Дочь стеклодува - Петра Дурст-Беннинг Страница 29

Иоганна застыла как громом пораженная, а взгляды остальных жгли ее, словно огнем. Как он смеет отчитывать ее, да еще и совершенно несправедливо!

– Лучше бабская мастерская, чем свинарник! – проворчала она себе под нос.

Хаймер замер:

– Что ты сказала?

Конечно, в этот момент Иоганна могла ответить что-то вроде: «Ничего-ничего, все в порядке». Разумеется, она могла присоединиться к Саре за упаковочным столом, чтобы раскладывать никому не нужные коробки. Но ничего подобного она не сделала.

21

Петер перекрыл кран газопровода. Без пения пламени в комнате тут же повисла парализующая тишина. Садясь к Иоганне за стол, он бросил последний взгляд на пару стеклянных глаз, на которых еще нужно было нарисовать прожилки. Завтра утром их заберет курьер. Наверняка их уже с нетерпением ждут пациенты. Скорее всего, придется работать ночью, чтобы успеть все сделать в срок, но Петеру было безразлично – он нужен Иоганне, пусть упрямая женщина ни за что в этом не признается!

– Не заставляй меня тянуть из тебя клещами каждое слово! Ты действительно так и сказала ему в лицо: «свинарник»?

Иоганна кивнула:

– Я никому не позволю называть меня ленивой! В конце концов, это по его вине мне нечего было делать. Боже мой, да это же правда! Ты бы видел, как он вспыхнул! На миг мне показалось, что он прибьет меня на месте – так он покраснел от ярости.

Петер без труда представил себе эту картину.

– А потом?

– Потом он обозвал меня неблагодарной тварью и все в таком духе. – Девушка пожала плечами. – Неблагодарная, ха! Я сказала ему, что он ничего мне не подарил. Это скорее я ему дарю, причем свое рабочее время! И что у меня нет причин быть ему благодарной, поскольку он воспользовался нашей бедственной ситуацией, чтобы заполучить дешевую рабочую силу.

Петер поднял брови. Это уже не шутки. Неудивительно, что после этого Хаймер вышвырнул ее прочь.

– Ты говоришь в точности как Карл Маркс. Он тоже постоянно только о том и твердил, что рабочих нещадно эксплуатируют.

Иоганна покосилась на него, не зная, не подшучивает ли над ней сосед.

– Не знаю я никакого Маркса. Но, черт возьми, я не позволю себя дурачить! Что бы ты на моем месте делал?

Петер отвел взгляд:

– Честно говоря, даже не знаю. Может быть, помалкивал бы. А может быть и нет. Как бы там ни было, я рад, что мной никто не командует и что я вообще в такой ситуации не оказался.

– Но ты хоть немного меня понимаешь, правда? – с расстроенным видом спросила она.

Петер невольно рассмеялся:

– Что ты хочешь от меня услышать? Не могу же я похвалить тебя за то, что Вильгельм Хаймер тебя вышвырнул, правда?

Иоганне не обязательно было знать, что в глубине души он даже гордился ею. Вот только каковы будут последствия того, что Иоганна лишилась работы? Для них обоих? Этого молодой человек не знал.

Она встала.

– Если еще и ты против меня, то я могу уйти прямо сейчас! – заявила она и подошла к окну, глядя на свой дом. – Рут и Мари набросились на меня, словно фурии, когда вернулись с работы! Рут заявила, что я едва не лишила их хлеба насущного, а Мари обозвала меня вздорной Ксантиппой ^[5]. – Девушка держалась из последних сил. – Как подло! А я ведь всего лишь сказала правду!

– Иди сюда, присядь! – Петер подошел к печи и достал оттуда горшок, который грелся, пока они разговаривали. – Для начала мы поедим, а потом подумаем, что делать дальше.

Иоганна хотела уже отмахнуться, когда в нос ей ударил запах мясного супа. У нее тут же потекли слюнки. Дома она не съела ни крошки, и только когда Петер поставил перед ней тарелку, девушка поняла, насколько голодна. Она начала хлебать суп еще до того, как сосед присоединился к ней со своей тарелкой. Крупно порезанные зеленые бобы, мясо и картофель плавали в золотисто-желтом бульоне. Он великолепно со всем справлялся – в отличие от нее!

Девушка так резко отложила ложку в сторону, что бульон выплеснулся через край.

Петер поглядел на нее, подняв брови.

– Какая муха тебя укусила? – А когда та не ответила, он продолжил: – Честно говоря, я не считаю, будто произошло нечто ужасное. Мне с самого начала не нравилось, что ты вкалываешь на Хаймера! Такая женщина, как ты, – и этот старый чурбан! – Он покачал головой. – Это не могло не закончиться плохо.

– Возможно, ты прав. – Иоганна бросила на него напряженный взгляд. – Думаю, ссора просто витала в воздухе. Как гроза. Если бы молния не ударила сегодня, то это случилось бы на днях.

Казалось, эта мысль понравилась ей, лицо девушки заметно прояснилось. Она снова взяла ложку в руки и стала есть дальше.

Сейчас! Сейчас – тот самый миг, когда можно спросить еще раз…

– Говорят, от некоторых гроз воздух становится чище… – вдруг услышал он собственные слова. – Кто знает? Быть может, ты найдешь способ помириться со стариком. – Он затаил дыхание.

Иоганна подняла голову.

– Помириться? – непонимающе переспросила она. – Ты ведь не думаешь, что я приползу к нему и буду умолять дать мне работу? Уж лучше умереть с голоду! – Она отодвинула тарелку в сторону.

Только теперь он протянул руку через стол и взял ее ладонь в свою.

– Иоганна, иди ко мне, в мою мастерскую! – Ее пальцы тут же напряглись. – У нас с тобой отлично получается работать вместе, ты же знаешь.

Но девушка не реагировала. Он отпустил ее руку.

– Ах, Петер! – Иоганна смотрела на него забавным и в то же время отчаянным взглядом. – Конечно, это очень щедро с твоей стороны, но на самом деле я ведь тебе не нужна. Ты давно уже устроил свою жизнь самостоятельно.

Петер вдруг увидел свой дом ее глазами: узкая комната всего с двумя окнами на передней и задней стене. Простой верстак со стеклянными глазами, глядевшими на него со стойки. Кухонная ниша со столом, за которым он принимал и своих пациентов. И в самом дальнем углу – кровать, где валялось старое лоскутное одеяло, сшитое еще его матерью. Проклятье, почему он не может предложить ей большего!

– Ты называешь это «хорошо устроился»? Да это же совершенно запущенный дом холостяка. Женская рука могла бы сотворить чудо – и любовь…

– Значит, я должна помочь тебе украсить дом, – с сарказмом заявила она. – Думаешь, ни на что большее я не способна? – Иоганна горько рассмеялась. – Судя по всему, только наш собственный отец не считал нас, девушек, глупыми гусынями!

– Чушь! – Петер почувствовал, как его захлестнуло недовольство. Почему она всегда все усложняет? – Может быть, я неправильно выразился. Ты прекрасно знаешь, что я о тебе хорошего мнения. Но дело не в этом. Я хочу сказать… ты и я… – Он поглядел на нее и замолчал.