Решительный барон - Салли Маккензи Страница 29

Он вовсе не плачет. Плачут только женщины и светские денди.

Кейт плакала об Оксбери, а он все перебирал ее волосы. Они такие мягкие. Словно шелк скользят между пальцами пряди и ниспадают до пояса. Благодарение Богу, она их не заплела в косы.

Кейт всхлипывала все громче.

Он явно опростоволосился как мальчишка. Надо было поцеловать ее, как только она оказалась у него в объятиях. Пробудить в ней желание или использовать тот порыв, который заставил Кейт пригласить его сюда. Он должен как можно скорее уложить ее в постель. И зачем только он упомянул Оксбери?

Человек умер всего год назад, а до этого был мужем Кейт половину ее жизни. Такие факты нельзя не принимать во внимание. Когда он уложил бы Кейт в постель — если бы уложил, — Оксбери находился бы в этой постели рядом с ними. Хорошо бы, как приятное воспоминание — приятное, очень слабое воспоминание, но судя по тому, как горько она плачет… ладно, только бы не было ничего более горького у нее в сердце в ее дальнейшей жизни.

Но если Кейт так оплакивает Оксбери., то какого дьявола позвала сюда его, Алекса?

— Мне пора уходить, Кейт.

Она замотала головой и еще крепче вцепилась ему в рубашку. Пришлось бы употребить значительное усилие, чтобы убрать ее руки.

Он погладил ее по спине. М-м. Ее ночная рубашка была совершенно изношенной, ткань истончилась до того, что просвечивала, и он еще раньше, когда Кейт подошла к чайному подносу на столике, увидел ее обнаженное тело — груди, талию, бедра и даже тень пушистого треугольника внизу живота. Теперь он ощутил тепло ее грудей, когда их кончики коснулись его груди, а кожа на спине у Кейт показалась ему прямо-таки горячей. Ни платья, ни корсета, просто женщина, как она есть.

Всхлипывающая женщина, чей разум отнюдь не настроен на постельные игры.

Что же ему делать? Уйти? Но она его не отпускает. Соблазнить ее? Но даже самый разгоряченный совратитель успеет остыть, пока будет уговаривать столь слезливую представительницу слабого пола лечь с ним в постель.

Он может всего лишь попробовать ее утешить, как-то успокоить. Время не обратишь вспять, и прошедшие двадцать три года не уничтожишь никаким, даже самым сильным, колдовством. Кейт не та юная девушка, которой он отдал свое сердце. Той девушки давно уже нет. Вместо нее перед ним прекрасная женщина, и она… Кто же она для него… кто? Он не знал.

Ему не следовало приходить. Он законченный идиот. Он провел половину жизни, мечтая и тоскуя о той желанной, которой уже не существует в реальности.

Но ему было так хорошо сейчас рядом с ней. Ее аромат остался таким, каким он его помнил. Он провел губами по волосам Кейт, вдыхая этот дивный запах. Было это неким рукотворным чудом или нет, однако, держа ее в объятиях, Алекс снова чувствовал себя молодым и верил, что все возможно, абсолютно все.

И она, как ему казалось, тоже нуждалась в нем. Он даст ей что сможет — то, чего она захочет.

— Да, я плачу о нем, — проговорила Кейт и посмотрела на Алекса.

Лицо у нее было покрыто красными пятнами, глаза распухли. Она несколько раз шмыгнула носом.

Алекс дал ей свой носовой платок. Кейт вытерла глаза и высморкалась, затем взглянула на зажатый в руке скомканный носовой платок.

— Я велю Марии выстирать его и…

— Оставьте, что за пустяки. У меня много платков.

Кейт бросила взгляд на его рубашку и положила Алексу на грудь ладонь.

— Мне стыдно, что я превратилась в такую плаксу. Уверена, что для вас это полная неожиданность.

— Не вполне.

Господи, он чувствовал прикосновение каждого ее пальчика сквозь полотно рубашки. Они обжигали его, воспламеняли…

Ему следует уйти.

— Кейт, я думаю…

Проклятие, ее рука опустилась ниже, ему на живот, потом еще ниже, на…

Он затаил дыхание…

Ее рука задержалась у него на талии, но к ней тотчас присоединилась вторая, из которой выпал на пол измятый носовой платок Алекса. Руки медленно двинулись по его телу, ощупывая напрягшиеся мышцы сквозь ткань рубашки.

Милостивый Боже! Он сейчас вспыхнет жарким пламенем, особенно та часть его тела, которая наиболее заинтересована в происходящем. Он подался назад, чтобы скрыть от Кейт свое возбуждение.

— Кейт.

Неужели это его голос, такой хриплый и глухой? Он накрыл ее руки своими, прекратив таким образом ее изыскания.

— Кейт, я не уверен…

— А я уверена. — Она подняла на него глаза, припухшие от недавних слез. — Я хочу соблазнить вас.

— Вы страдаете от одиночества.

Кейт на секунду задумалась, словно собиралась что-то сказать, но переменила намерение и лишь слегка улыбнулась:

— Стало быть, я нуждаюсь в чьем-то обществе. Вы составите мне компанию?

Она наклонила голову и поцеловала рубашку Алекса в том месте, под которым находилось его сердце. Алекс готов был взорваться. Он не должен этого делать. Надо бежать отсюда через окно, только вряд ли он способен на это в данный момент.

— Э-э…

Кейт снова посмотрела на него снизу вверх — между сдвинутыми бровями у нее пролегла морщинка, взгляд был серьезным.

— Я хочу быть честной, Алекс. Я почти ничего не знаю о любовных играх в постели. Оксбери был… ладно, ни к чему об этом. — Она тряхнула головой и пожала плечами. — Но я хочу научиться. — Она теснее прижалась к нему. — С вами.

Алекс пытался собраться с мыслями, но кровь отхлынула от его головы к тому органу, который решительно взялся думать за него, неистово призывая приняться задело и уложить Кейт в постель.

— Кейт…

— Можно?

Ее маленькая ручка коснулась материального средоточия его возбуждения и очень осторожно погладила.

— Я не… — Черт побери, он задыхается. — Я на самом деле не…

Кейт продолжала нежно поглаживать все то же место, и возбужденный пенис Алекса увеличивался при каждом новом прикосновении.

— Если вы ищете искусника в…

О Боже… ее пальцы… если бы они продолжали… да… только немного сильнее… совсем немного… да… Что он пытается сказать? Да. Нет. Он пытается сказать «нет». Или, к примеру, «подождите», или… Да что за дьявол…

— Если вы ищете искусника в любовных играх, то я не вправе считать себя им.

К счастью, ее руки приостановили осаду. Алекс снова мог думать. Впрочем, недолго. Руки вытянули подол его рубашки из брюк и тронули тело.

— Я не хочу искусника, — сказала Кейт. — Я хочу тебя.