Паранойя. Почему я - Полина Раевская Страница 29

– Что «господи»? Что? Это моя мать и моя сестра!  И если с ними что-то случится, я никогда! Слышишь?! Никогда тебе этого не прощу!

– Прекрати истерику.

– Прекратить истерику? – усмехаюсь я сквозь слезы. – По – твоему, это так просто, да? Ты сказал, и я в миг успокоилась, и перестала бояться.

– Тебе нечего бояться.

– Да неужели!

– Насть, чего ты от меня хочешь? – устало отзывается он. –  Я просто защищаю свои интересы!

– Я понимаю, Серёж, – кивнув, смахиваю бегущие по щекам слезы. – И ты прав. Но если я вхожу в эти самые интересы, то пообещай. Пообещай, что с моей мамой и сестрой ничего не случится.

– Настя, я не могу… – начинает он возражать, но я вытягиваю руку, чтобы замолчал и качаю головой, захлебнувшись слезами.

– Неужели я настолько для тебя не важна? Неужели настолько?! – шепчу, глядя ему в глаза, хотя хочется кричать. Кричать во все горло. Несколько долгих секунд мы смотрим друг на друга, а потом он все же с шумом выдыхает и, покладисто кивнув, тихо произносит:

– Обещаю, маленькая. С ними ничего не случится.

Не знаю, почему, но я ему поверила. Глупо, конечно, и очень наивно, но что еще мне оставалось?

Я нуждалась. Отчаянно нуждалась хоть в каких-то намеках на серьезные чувства.  Мне необходимо было услышать, что я для него не последняя в списке приоритетов; что я тоже что-то значу. Его обещание давало мне надежду на то, что у нас есть будущее; что все происходящее не просто грязная интрижка на стороне, а вынужденная обстоятельствами мера.

Понимаю, как жалко это все выглядит со стороны, но ничего не могу с собой поделать. Мои чувства к Долгову сильнее гордости, сильнее здравого смысла и даже сильнее инстинкта самосохранения, отчаянно вопящего “Беги!”.

Вместо этого я крепко обнимаю Серёжу, прижимаюсь к нему всем своим телом и втягиваю, как чокнутая фанатичка, терпкий запах его кожи. А после убаюканная его теплом и лаской, засыпаю.

На следующий день мы улетаем домой. Снова по-отдельности. Если честно, я этому только рада. От необходимости возвращаться в нашу убогую реальность, в которой нам нельзя даже пересекаться взглядами, меня накрывает болезненным, мучительным чувством безысходности и тоски. Из потаенных глубин просыпается моя вечная спутница – ревность, и меня рвет на части.

Я ревную. Дико, отчаянно ревную ко всему, что окружает Долгова и к чему я не имею никакого отношения. Я ревную его к жизни без меня. К тому, что она вообще у него есть. Потому что моя собственная заканчивается в то самое мгновение, как только за ним закрываются двери аэропорта.

Меня не радует ни мама, с какого-то перепугу приехавшая меня встречать, ни сестра, щебечущая о том, как она соскучилась, ни сообщения от моих новых друзей и знакомых, ни наш долгожданный питомец – котенок породы Тойгер, – названный в честь маминого любимого бренда, Дольчик.

Суета, конечно, закручивает и я немного отвлекаюсь. Однако ночью проклятая ревность берет своё, сводя с ума бесконечными, гадкими предположениями: спит ли Долгов с женой в одной постели? Лезет ли она к нему? Все -таки неделю без мужа. И если лезет, трахнет ли он ее?

Несколько раз набираю ему сообщение с теми же вопросами, но понимая, что это апофеоз унижения, просто самое настоящее дно, удаляю. Не выдержав, иду в спортзал и до изнеможения сначала бегаю под Рамштайн, а потом скользя усталым взглядом сквозь стеклянную крышу по ночному небу, плаваю на спине в бассейне.

Рано утром мне привозят шикарный букет от Долгова и корзину со всякими, сделанными на заказ, сладостями с моим именем, в виде кисточек, мольбертов и палитры. Мама в небывалом восторге.

– Какой обходительный этот твой Илья. Молодец, – нахваливает она, бесцеремонно роясь в корзине. – Вот видишь, послушала маму и поставила себя, как надо. Вот так должен мужчина к тебе относиться, а не ты бегать к нему по утрам, не пойми куда.

Я хмыкаю. И сжав карточку с лаконичным «Соскучился», смотрю воспаленным, не выспавшимся взглядом на всю эту красоту, не в силах отделаться от ночной паранойи. Мне кажется, что это Серёженька так извиняется за то, что трахался с женой. Хотя объективно понимаю, что это полнейший бред: не стал бы Долгов извиняться, даже если бы что-то было, но я все равно продолжаю себя накручивать. К счастью, мама не дает с головой погрузиться в свои идиотские мысли.

– Когда ты уже пригласишь его к нам на ужин? Папа Гриша спрашивает, а я не знаю, что отвечать, – напоминает она мне о нависшей Домокловым мечом проблеме, отчего диафрагму, будто стягивает в нервный узел.

– О, господи! Ну, вот к чему эти церемонии? Я же не замуж за него собираюсь, – пытаюсь воззвать к здравому смыслу, хоть и понимаю всю тщетность этих попыток.

– Когда ты соберешься за кого-то замуж, будет уже поздно смотрины устраивать. А у папы Гриши очень даже верный подход. Замуж – не замуж, а родители должны быть в курсе, с кем их ребенок встречается. Ты знаешь, сколько девчонок похерели свое будущее из-за неправильного выбора? Так, что давай-ка, приглашай его на этой недели, пока каникулы идут, – сказав все это, она уходит из моей комнаты.

Оставшись наедине со своими мыслями, едва не впадаю в панику. Что делать и как быть? Ума не приложу. Но вот то, что пора прекращать «жевать сопли» и расставить, наконец, все точки над «i» с Ильей, да и просто увидеть его после всего произошедшего – это однозначно.

Полдня уходит на то, чтобы решиться позвонить. В итоге малодушно пишу смс:

«Привет. Мы можем встретиться, поговорить?»

Следующие десять минут нарезаю нервные круги по зимнему саду в ожидании ответа. Правда, когда он приходит, долго не могу решиться прочитать. Я боюсь отказа или очередной неприятной правды, которую Илья вполне может обрушить на меня. Однако, сообщение хоть и холодное, даже пренебрежительное, но все же без негатива.

«Можем. Сегодня в 21ч или завтра подъезжай ко мне. В ближайшие дни я вряд ли смогу куда-то выйти.»

Поняв причину, мне становится плохо и вновь накатывает злость на Долгова. Немедля ни минуты, сразу же еду по указанному адресу, с ужасом представляя состояние Ильи. Но когда он открывает дверь квартиры, удивленно смотрю на его вполне себе здоровый вид. Ни синяков, ни ссадин, ни сломанных конечностей – ничего из того, что я себе нафантазировала.

Наверное, выражение лица у меня само за себя говорящее, потому что Терехин усмехается и вместо приветствия отвечает на мой немой вопрос:

– Они умеют бить так, что следов не остается. Проходи.

Не дожидаясь, пока я разуюсь, разворачивается и идет на второй этаж. Глядя на то, как он ковыляет по лестнице, приложив ладонь к пояснице, внутри все начинает вибрировать от сожаления и стыда.

В который раз поражаюсь, насколько Долгов жестокий человек. Просто из-за какой-то прихоти взять и избить парня. Уму непостижимо!

Вот как мне теперь смотреть ему в глаза? Что говорить? Чем объяснить это варварство? А главное, как скрыть правду и не дать убедиться, что он на все сто прав в своих догадках?