Не любовь - Оксана Хващевская Страница 28

— А я вот у бабы Маруси в гостях. Ну, да, вот такая я безалаберная поганка, засиделась, загостилась, заслушалась. Знаешь, сколько баба Маруся историй знает? — Мира попыталась улыбнуться. — Я и не заметила, как пролетело время.

— Ты что же, весь день здесь пробыла? — потрясенно спросил Гарик.

— Ну, почти… — виновато произнесла девушка.

— Пойдем домой! Немедленно пойдем домой! — только и смог сказать он.

Мира благодарно улыбнулась бабе Марусе, натянула шапочку и, повернувшись, пошла к дверям, затылком чувствуя тяжелое дыхание Гарика.

Оказавшись в темных сенцах, Мира обернулась, собираясь кое-что спросить у Гарика, но тот совершенно неожиданно схватил ее за плечи и прижался губами к ее губам.

Задохнувшись от подобной наглости и возмущения, Мирослава растерялась на секунду, потом оттолкнула Гарика и, размахнувшись, со всей силы ударила его по лицу.

— Да как ты смеешь! — воскликнула, дрожа от гнева.

Она хотела залепить ему основательную пощечину, удар же пришелся по губам.

Гарик отшатнулся и прижал пальцы к губам, Мира отвернулась, собираясь убежать, дверь распахнулась, и в темноте, со всего маху, она налетела на кого-то еще.

Вскрикнула, отшатнулась. Неизвестный крякнул от неожиданности. Рядом оказался Гарик и, схватив неизвестного за шиворот, оттолкнул куда-то в глубь сенцев. Тот, издав приглушенный звук, завалился в кучу хлама. Со стены сорвалось жестяное корыто. Неизвестный, вряд ли что-то понимая, стал вовсю сквернословить…

Затем вспыхнул свет, и в проеме отворившейся двери появилась баба Маруся.

— Вы чаго тут? — испуганно спросила она. — Толік, ты зноў напіўся? Чаго цябе чэрці бяруць? — набросилась на него.

В куче хлама действительно валялся Толик, приятель и собутыльник бабы Маруси. Выпучив мутные глаза, он косился на них троих и ничего не понимал.

Мира прикусила нижнюю губу, боясь не сдержаться и рассмеяться.

Гарик растерянно смотрел на Толика, немытого, лохматого, источающего характерный запах, присущий пьяницам, и не знал, что ему делать: извиниться, помочь встать или убраться от греха подальше.

Выбрав третье, он боком прошел к двери, не глядя на Миру.

— Пардон, — сказал и вышел на улицу.

— Извините, — проговорила Мира, не торопясь, однако, последовать за Гариком. Она не хотела видеть его, тем более разговаривать. Завтра, конечно, придется извиниться, но не сейчас…

Девушка очень надеялась, что он не станет ждать ее во дворе. Надежда оказалась не напрасной. Во дворе Юрьева не было, на улице тоже.

Мирослава бегом бросилась домой.

А там началось такое…

Бабушка плакала, обнимала и целовала, причитая, что просто не пережила бы, если бы с ней что-то случилось, и просила никогда, никогда больше не пугать ее так. А потом прилетел Степик, который вместе с Лешей Поляковым ходил по хатам и искал ее. Он не знал, как ему поступить — убить ее или расцеловать. В конце концов, схватив веник, Степик погонял сестренку по дому, понося на чем свет стоит, но скоро, слегка подустав и выпустив пар, угомонился.

Мира, переведя дух, вздохнула облегченно, но радовалась она рано.

Когда баба Нина, приняв изрядную дозу успокоительного, улеглась спать, Рудинский позвал Миру в кухню, чтобы выпить чаю и поговорить. Чаю Мирославе не хотелось, да и откровенничать со Степиком тоже. Хотелось забраться в кровать, задернуть занавеску, отгородиться ото всех и дать волю воспоминаниям, воскрешая в памяти темные глаза, которые так смотрели на нее…

И все же перечить брату не посмела, покорно пройдя в кухню, забралась с ногами на табурет.

Поставив на плиту чайник, Степик, однако, не торопился нарушать воцарившееся молчание. Медленно текли минуты…

Тикал старый будильник, равномерно отсчитывая время. Поскрипывали стены от мороза. Закипал чайник.

Рудинский выставил на стол чашки, заварник и сахарницу, протер ложки, разлил кипяток, сосредоточенно о чем-то размышляя. Казалось, он не знал, как и с чего начать разговор…

Мире, наблюдавшей за ним из-под опущенных ресниц, оставалось лишь догадываться, о чем будет их беседа.

— Мира, — наконец заговорил Степик, вскидывая на нее глаза, — так где ты пропадала весь день?

— Я, кажется, уже говорила тебе, — ответила девушка, но взгляда его, пристального, пытливого и настороженного, выдержать не смогла.

Опустив глаза, сосредоточенно стала помешивать ложечкой чай.

— Да, ты целый день просидела у бабы Маруси. Тебе у нее было так интересно, что ты напрочь забыла о собственном доме и о том, что здесь могут волноваться.

— Нет, не то чтобы я забыла, просто я не заметила, как пролетело время. Знаешь, сколько она мне всего интересного рассказала?

Мира попыталась слабо улыбнуться, а сердце испуганно колотилось в груди. Она не понимала, отчего Степик так упорно не желает ей поверить и на что намекает, допытываясь у нее…

— А за деревней ты не была сегодня?

— Нет, — тряхнула головой девушка.

— И к речке не ходила? — не унимался Рудинский.

— Нет.

— А покажи мне свои варежки! — вдруг сказал он.

Мира встала из-за стола и на негнущихся ногах подошла к вешалке. Руки дрожали. Внутри все тряслось и трепетало от страха и напряжения… Девушка стала выворачивать карманы куртки, догадываясь, что варежек там не найдет.

— Можешь не искать. Их там все равно нет.

Мирослава обернулась. Степик по-прежнему сидел за столом, глядя на нее в упор, как будто пытался что-то прочесть в ее глазах, а на столе лежали варежки.

— Твои?

— Кажется, да! Во всяком случае, похожи! А где ты их нашел? — осторожно спросила девушка.

— А где ты их потеряла? — вопросом на вопрос ответил Рудинский.

— У бабы Маруси оставила, где же еще! Это она их принесла? И вообще, ты, кажется, хотел поговорить о чем-то?

Мира всеми силами пыталась направить ход мыслей брата в другое русло, как-то отвести его от края пропасти, к которой он подводил ее, Миру. Она знала, где ребята нашли ее варежки. На речке. У полыньи. Что они еще там нашли и какие сделали выводы, оставалось догадываться. Но они ее там не видели. А значит, кроме варежек, у них на нее ничего нет.

Взгляды их встретились. И девушка смогла не отвести глаз, даже не моргнуть.

Степик отвернулся и стал пить чай. Мира, чувствуя, как ее трясет, подошла к столу и села. Она понимала, что должна себя вести естественно и непринужденно. Так, как если бы ничего не знала ни о хуторе, ни о Вадиме, ни о том, что произошло утром на речке. Но сил на это не было.

Обхватив ладонями чашку с чаем, она сделала глоток.