По обе стороны любви - Елена Лобанова Страница 28

Существование суббот и воскресений издавна скрашивало многотрудные будни человечества.

Теплый домашний лучик выходных неизменно мерцал сквозь официальный холод понедельников, суетливую нервозность сред и автопилотную усталость пятниц.

И быть может, именно эти два дня в конце недели подогревали в людских сердцах надежду на личное счастье и светлое будущее.

В субботу Вероника, помимо проверки тетрадей, успела сварить суп и даже прицепить к карнизу висящую уже на трех кольцах штору в детской.

На воскресенье тоже планировалась расширенная программа. Проверив остатки сочинений, она собиралась пришить оборвавшиеся вешалки к своей и мужниной курткам и постирать хотя бы часть темных вещей. В мечтах витало, кроме того, посещение парикмахерской и отдаленно реял образ книжного рынка.

Однако не сложилось.

В воскресенье разбудила Веронику удивительная тишина в доме.

«Отключили свет», — почему-то мелькнуло в голове спросонья. Но нет: открыв глаза, она разглядела, что красный глазок телевизора горит исправно. Да и светло было уже, собственно говоря, как днем. При полном безмолвии вокруг.

«Восемь? Или уже девять?» — прикинула она. Но в этот момент безмолвие было нарушено: из детской донеслись неестественные воюще-клацающие звуки. По-видимому, Маришка с Туськой изобрели с утра какую-нибудь инопланетную игру.

Тишина, оказывается, простиралась непосредственно вокруг нее. Нигде вблизи не слышалось ни похрапывания, ни шуршания газеты, ни грохотания чайником в кухне. И нигде не было видно мужа.

Она опустила ноги, нашарила тапочки и в недоумении осмотрелась.

Часы показывали четверть десятого.

Отчего-то на ум первым делом пришел сосед Паша. Но эту мысль она сразу принципиально отвергла. Все-таки день только начинался, и хотелось верить в лучшее.

Ее муж вполне мог, например, пойти на стадион делать зарядку, как собирался уже лет десять. Или, допустим, махнуть на рыбалку. (Но с кем? Неужто все-таки с Пашей?)

Впрочем, он мог отправиться и, например, на рынок. Вот так пораньше, сюрпризом, решив не будить жену. И может быть, вот-вот вернется с тяжеленными пакетами. С картошкой, и луком, и куриными потрошками, и даже приземистой твердой «яблочной» хурмой…

Тут она сообразила заглянуть в «денежную» коробку — бывший пластмассовый Маришкин пенал.

Как и вчера, на дне ее лежала пятисотка, а сверху — три сотенные бумажки.

Или, кажется, вчера пятисоток было две?

Не в силах вразумительно ответить на этот вопрос, Вероника попробовала подойти к делу с другой стороны: распахнула шкаф и исследовала содержание мужниного отделения. Потом заглянула в прихожую и перебрала одежду на вешалке.

Не хватало джинсов, старого свитера с ромбами и той самой куртки с оторванной вешалкой.

В таком наряде в принципе можно было отправиться и на рыбалку, и на рынок, и на стадион.

Впрочем, на стадион он не надел бы куртку, поскольку быстрого ходу туда не более пяти минут.

— Папу не видели? — крикнула Вероника в сторону шлепающих по коридору босых ног.

— Не-а! — весело донеслось уже из ванной.

Всевозможные малоубедительные предположения вертелись в воображении Вероники, словно попытки решения задачки на невыученную формулу, пока руки ее зажигали газ, ставили на плиту кастрюлю с водой и сыпали туда хлопья «Геркулес».

Муж не появлялся.

Последняя версия — сверхурочная работа — даже не подлежала рассмотрению, поскольку ударные две смены уже были отработаны вчера, в субботу, и пакет с грязной робой обнаружился на положенном месте, то есть в ванной.

Ровно в десять ноги неудержимо понесли ее к соседской двери.

Противно проверещал звонок.

Вероника притаилась. Невесть с чего сердце колотилось, как перед открытым уроком.

Наконец послышалось приближающееся шарканье. На ходу Паша что-то бормотал (говорил с Николаем? или сам с собой?).

Дверь приоткрылась, и Вероника вытолкнула из себя:

— Здравствуйтеколянеувас?

В лицо соседу она старалась не смотреть, поскольку слишком хорошо знала его слащаво-ядовитое выражение.

— Ушел, значит, — констатировал тот без всякой слащавости, а просто ПРЕНЕБРЕЖИТЕЛЬНО.

И качнул встрепанной головой как-то так, что Вероника враз поняла: мужа здесь нет и не было.

— Ну, проходи, раз пришла, — с тем же ленивым пренебрежением распорядился он и двинулся обратно в полумрак своего коридора.

Вероника открыла было рот, приготовившись сказать: «Спасибо, мне некогда!» Но тут Паша приостановился и обернулся, и она вдруг усомнилась в правильности построения своей фразы. И, так и не решившись ее произнести, зачем-то покорно поплелась следом.