Когда забудешь, позвони - Татьяна Лунина Страница 28

— Он тоже любит? — Она боялась услышать «да».

— Ага! — усмехнувшись, подтвердила опасение Настя. — Свою жену, наследника и языки. А меня он даже не замечает. — И, выудив из корзинки румяный лепесток, принялась сосредоточенно его изучать.

У Вассы отлегло от сердца. Слава богу, полиглот и впрямь оказался умным. Она поднялась выключить торшер, у которого собиралась почитать на сон грядущий, и посмотрела в окно. За стеклом уныло хлюпал осенний дождь. Порывистый ветер срывал желтые листья, и они, беспомощно барахтаясь, падали в лужи и на мокрый асфальт. При жизни эти потомки почек радовали собой глаз и освежали легкие; отмирая, оберегали обувь прохожих от грязи. Они распускались для чужой радости и помогали людям жить. Настя подошла к окну и стала рядом.

— Посмотри! — Васса показала на большое раскидистое дерево. — Какие красивые листья, правда? Желтые, багряные, даже зеленые есть. Я давно хочу увидеть, как распускаются на деревьях почки — и всегда пропускаю этот момент. Ночью ложишься спать — почки, утром просыпаешься — листья. Тебе когда-нибудь удавалось подловить, как почки распускаются?

— Нет.

— Вот и мне тоже. — Она помолчала, вглядываясь в освещаемое фонарем дерево. — А сейчас уже и листья почти все опали. Остались только самые крепкие, могут до первого снега продержаться… Настенька, — Васса обняла девушку и повернула лицом к себе, — в жизни всегда пропускаешь приход любви. И ее уход — тоже. Она проклюнется в любую минуту, беспричинно, незаметно — от слова, от взгляда, от прикосновения. И задержаться может до зимы. Она — непредсказуема и почти всегда — с болью. Иногда — это боль обмана, иногда — потерь, случается, и заблуждений. Какая боль твоя — жизнь покажет, но увидишь это только ты, никто другой. А когда увидишь — вспомни, как падали листья с этого клена, и не забудь, что весной из почек проклюнутся новые. — Она улыбнулась и сняла руку с плеча. — А сейчас давай чайку попьем?

— Я люблю вас! — вырвалось вдруг у Насти. — Можно мне обращаться на «ты»?

— Можно. Можешь сегодня и переночевать у меня. Уже поздно, на улице дождь, а ты без зонта.

— Спасибо! — Настенька просияла и звонко чмокнула ее в щеку. — Какая мама счастливая, что у нее такая подруга!

Они сели за стол и разлили по чашкам теплый чай.

— А этот капитан тоже проклюнулся вдруг? — невинно поинтересовалась Настя, запихивая в рот пирожок, и чуть не поперхнулась, наткнувшись на Вассин взгляд. — Ох, прости, пожалуйста! Конечно, это не мое дело… Но он такой красивый, и вы так хорошо смотрелись вместе… Я тебя очень люблю и хочу, чтобы ты была счастливой… А ты одна, это несправедливо и… — Она окончательно запуталась и замолчала, виновато помешивая ложечкой остывший чай.

— Это потому ты заговорила морским языком?

— Ага, — призналась Настя. — Я приходила две недели назад. Но увидела, как вы вошли в подъезд, и не захотела мешать.

— Если б ты сразу не ушла, могла бы увидеть и как он выходил из подъезда.

— Но почему? Вы так подходите друг другу!

— Я думаю, сама смогу это решить, — спокойно заметила Васса.

Лежа в темноте, она долго не могла уснуть. Вспоминалась их дружба с рыжей Юлькой и Лариской, общие детские секреты, взрослые радости и беды. А теперь повзрослела Ларисина дочка и пришла со своей проблемой к ней, как когда-то в баре телецентра ее мать. Но находить нужные слова стало гораздо труднее, потому что прожито больше и больше сомнений в праве учить другого. А главное — больше любви к этой когда-то маленькой девочке с вечно ободранными коленками…

Заснула она под утро.

И потянулись будни. Торчать на морозе с кастрюлей стало сложнее: от холода не спасали ни горячий чай в термосе, ни словоохотливая Анна Иванна. Пропал Федя-мент. Капитан Мортиков стремился стать майором и ради этой цели все силы и время бросил на борьбу с бандитами. Что, конечно, заметно ощущалось: преступность в столице выросла. По-прежнему частенько наведывалась Стаська. Она потихоньку освобождалась от сердечной тоски и усердно готовилась к сессии. Каждую неделю исправно звонил загорелый капитан, звал к себе. Интересно, он зимой такой же смуглый, как и летом? Та ночь все больше уходила в прошлое и казалась сном, а идея с замужеством — и вовсе бредом. Изредка напоминала о своем предложении Тина. Вот эта идея была более разумной, и бывшая сокурсница все больше склонялась к ее реализации. Благо, и начальный капитал есть — спасибо «румяной гвардии». Настойчивее становился завлаб из аббревиатуры, друг Бориса. Но Александр Семенович не вызывал эмоций. Васса сторонилась таких: никогда не солжет, но и всей правды не скажет — ускользающий. «Коллега» пренебрежения завидной партией не одобряла, но Василису это заботило мало. Старушка принесла сплетню о Борисе: бывший замдиректора уволился из аббревиатуры, громко хлопнув дверью. Но «семечковая» опоздала. Васса прознала об этом раньше, когда увидела ученого в заляпанных краской джинсах рядом с бригадиром Васильичем. И тогда подошла ее очередь «не узнать» Етебова, как не признал физик редактора в торговке пирожками. Зачем ставить человека в неловкое положение?

Так прошло больше двух месяцев. Близился Новый год. Тридцать первого декабря она решила устроить себе выходной. Торговли сегодня — никакой, народ спешит домой, к праздничным деликатесам, которые не чета ее выпечке. В двенадцать, в разгар уборки позвонила Тина.

— Привет, Поволоцкая! С наступающим!

— Привет, тебя тоже.

— Новый год где встречаешь?

— Дома.

— С кем?

— С елкой.

— Я имею в виду одушевленные предметы, — жизнерадостно поддела Изотова.

— А она — живая, — не осталась в долгу Васса.

— Слушай, приезжай ко мне, а? Отличная компания собирается! Будет очень интересный господин, — многозначительно пообещала «ходячий памятник», — иностранец. Приедешь?

— Нет, но за приглашение спасибо. — Новогодняя ночь в компании незнакомых людей, да еще разбавленной зарубежным залетным, сулила одну головную боль. Лучше отказаться сразу и без колебаний, чтобы неугомонная «сваха» не названивала каждый час.

— Васька, ты живешь как монашка, так нельзя! Надо наслаждаться жизнью в полную силу! Бабий век короток, сколько нам осталось? — Жизнелюбивая Тина била прямо в цель, но по этим мишеням Васса уже отстрелялась.

— Нет, спасибо, — повторила она. — Я не могу.

— Ну как знаешь, — разочарованно протянула Изотова. — Надумаешь — приезжай.

И хорошо, что не поехала! В девять позвонила из Стамбула Юлька и поздравила с наступающим.

— Рыжик, — обрадовалась Васса, — ты не могла мне сделать подарок лучше! Как у вас?

— Замечательно! Здесь плюс десять, только дождь. Васька уже во втором классе, отличник. Юра передает тебе привет. Мы все тебя очень любим!

Потом позвонила Лариса и тоже объяснилась в любви. В одиннадцать поздравила по телефону Стаська и обещала завтра заскочить. Васса грелась в признаниях и обещаниях, похваливая себя за мудрое решение остаться дома. А ровно в двенадцать раздался еще звонок. По телевизору громко били куранты, и поэтому она услышала его не сразу. А услышав, не поверила, что звонят в ее дверь. Но звонок дребезжал, не хотел угомониться и требовал впустить гостя. Хозяйка нашарила под столом тапочки и открыла дверь, задним умом сообразив, что не худо бы спросить, кто там.