Гипнотизер - Барбара Эвинг Страница 28

— Заняла? — Корделия не скрывала, насколько ее шокировала эта новость. — Но у кого?

— У Регины. Нашей соседки.

— Что?

— Она сама предложила нам шесть фунтов. Я ведь говорила тебе, что у нее спрятаны деньги под матрацем. Деньги за стихи. Она настаивала.

Корделия закрыла лицо руками. Они сидели у огня на Литтл-Рассел-стрит. Ее больше не спрашивали о гипнофренологии. Ее больше не просили продемонстрировать возможности месмеризма. Имена древних греков тоже не упоминались. Однако с самого начала у Корделии появился страх быть разоблаченной. Каждый раз, когда Рилли приводила нового клиента из-за крашеной ширмы, Корделия думала, не станет ли этот человек тем, кто гневно бросит ей в лицо: «Обманщица!», и этот крик будет слышен далеко за окнами подвальчика.

— У нас все еще не решена проблема брака, — устало сказала Корделия.

У трех юных посетительниц, пришедших к Корделии, был несколько истеричный характер. Успокоив немного их расшатавшиеся нервы и поговорив с ними в полумраке комнаты, освещенной лишь огнем свечей, Корделия поняла (во многом благодаря своему неудачному опыту с мисс Люсиндой Чудл), что истерика девушек вызвана мыслью о первой брачной ночи, о которой они ровным счетом ничего не знали.

— Если мы намерены продолжать, то должны составить какие-то советы, касающиеся первой брачной ночи, но мне надо преподнести их так, чтобы не шокировать барышень. Нельзя допустить, чтобы молодые леди выбегали от нас с криком на всю улицу!

— Но это не имеет никакого отношения к френологии или к гипнозу!

— Зато имеет отношение к браку, а именно слово «брак» фигурирует в нашем объявлении.

Рилли налила еще немного портвейна и нахмурилась.

— Они вообще ничего не знают?

— Их невежество поразительно! Наверное, они живут с закрытыми глазами.

— И ушами! А ведь именно так мы узнали о Грейт-Титчфилд-стрит.

— Да, и я тоже. Я поняла, откуда доносятся все эти вздохи и охи, еще до того, как мне исполнилось восемь. И только когда мама сказала, что эти… звуки означают, что ее друзья получают удовольствие, я успокоилась. И… — Корделия остановилась на полуслове, прикусила губу, а затем слегка пожала плечами. — Она призналась, что джентльменам нравится, когда она сама стонет, так что мне вовсе незачем думать, будто они причиняют ей боль. Поэтому, если я вернусь с площади Блумсбери и услышу что-то такое, мне просто надо подождать. Она стонала, чтобы доставить им удовольствие и чтобы было чем заплатить за аренду.

Корделия вдруг рассмеялась, но этот смех прозвучал так странно, что Рилли лишь нежно погладила ее руку.

— Но те люди, которые приходят к нам, очевидно, воспитаны совсем по-другому!

— Ну что же, придется отправиться в библиотеку Сент Панкрас, чтобы найти что-то приличное и подходящее случаю, — сказала Рилли. — Самим нам придумать не под силу.

— Но мы ничего и не придумываем! Все так и есть! И потом, я действительно родилась в театре, в самом неприличном из мест!

Они начали смеяться от души, потом налили себе еще немного портвейна и пустились в воспоминания о скандалах, которые случались на гастролях в провинциальных городках. Даже миссис Сиддонс, как они слышали, попадала когда-то в неприятные ситуации в Ирландии. Их смех эхом раздавался на железных ступеньках. Огонь уже погас, бутылка с портвейном опустела, и они заснули. Когда Рилли пробудилась, было два часа ночи.

— О, моя бедная матушка! — воскликнула она, вскакивая и хватая плащ.

Корделия вышла вслед за ней на улицу.

— Если ты занимаешь деньги, мы не можем позволить, чтобы тебя убили.

Они нашли кабриолет, и Рилли исчезла в темноте, произведя неизгладимое впечатление на всклокоченного извозчика.

На следующий же день они отправились в библиотеку Сент Панкрас. Их зрелость и манеры леди позволили им получить книгу, на которую случайно наткнулась Рилли (не имея ни малейшего представления, что и где надо искать). Книга называлась: «Путеводитель по здоровью, или Советы особам обоего пола относительно жалоб на нервы и туберкулез, цингу, проказу, золотуху, а также на особую болезнь и сексуальную несостоятельность, с добавлением специального обращения к мальчикам, юношам, родителям, учителям и наставникам молодежи». Они погрузились в чтение, но их приглушенный смех в конце концов привлек к ним неодобрительные взгляды других читателей, так что подругам пришлось срочно ретироваться, чтобы не скомпрометировать себя. Корделия была шокирована.

— Но где же книги для девушек? Ничего удивительного, что молодые леди впадают в истерику, — мрачно заметила она, когда они возвращались обратно в Блумсбери. Ужасные, все еще причиняющие боль воспоминания об Эллисе, об их ночах и о шуме моря надо было немедленно прогнать прочь. Рилли тотчас отвела глаза, увидев несчастное лицо подруги.

Наконец они составили речь для Корделии, представляя, что бы в такой ситуации они могли рассказать своим дочерям, будь у них возможность поговорить с ними на подобные темы. Корделия отрепетировала монолог, играя своим низким приятным голосом. Они решили условно назвать беседу «Возможные трудности первой брачной ночи». Вероятно, слава о том, как преодолеть подобные трудности, быстро распространилась по городу, поскольку, когда Рилли стала подсчитывать их доход за второй месяц, оказалось, что у них достаточно денег заплатить и за аренду, и за еду. Они были приятно удивлены, но решили не тешить себя слишком смелыми надеждами. К концу третьего месяца у них осталось по три гинеи и можно было уже выплачивать Регине долг. Но Регина наотрез отказалась принимать деньги.

— Зачем мне деньги? Только для того, чтобы платить за аренду? — благоразумно заявила она, тасуя колоду карт. — Я хочу вложить деньги в ваше предприятие!

Она выглядела искренне смущенной, когда женщины дружно поцеловали ее в старую морщинистую щеку.

Корделия и Рилли начали преуспевать. Они зарабатывали деньги. Они были опьянены собственным успехом. Они пили портвейн в непозволительном количестве.

По узким железным ступенькам в подвальчик спускались самые разные люди. Какой-то деловой человек привел одну очень капризную девицу, которая вела себя с ним довольно вызывающе. В ее глазах застыла тревога — она без конца бросала подозрительные взгляды на звезды и зеркала, ей не внушала доверия даже мелодия флейты, плывущая в воздухе. Девушка с большой неохотой позволила обследовать свою голову и не желала пускаться ни в какие разговоры с Корделией, настаивая на том, что только любимый человек знал ее. Корделия решила, что должна предупредить мужчину о возможной опасности подобной связи, но затем вдруг подумала о Кити и промолчала. «Конечно, она хочет заарканить этого дельца, но кто знает, вероятно, она так же беспокоится о своем будущем, как в свое время волновалась Кити, когда решила согласиться на покровительство мистера Дюпона. Что, если бы кто-то посоветовал мистеру Дюпону отказаться от мысли поддерживать мою мать? Что бы тогда произошло с ней и с тетей Хестер?» Она видела, что у ее клиента есть некоторые сомнения и ему хочется, чтобы Корделия развеяла их. Уже не в первый раз она поразилась тому, как легко подтверждаются положения френологии, когда она изучала особенности строения головы своих клиентов. Девушка сидела рядом с Корделией с довольно мрачным лицом, и Корделия нащупала у нее за ушами зоны, которые, согласно книгам тети Хестер, говорили о развитой любознательности, склонности к накоплению и о скрытности. «Но разве она поблагодарит меня, если я скажу, что, судя по строению головы, они не очень подходят друг другу как пара? Конечно, у нее вид расчетливого человека, но что с ней будет, если я выскажусь откровенно?»