Осмелишься соблазнить? - Эбби Грин Страница 28

Серые глаза обожгли ее стальным блеском. Если он так зол, подумала Эдди, то это значит, что задеты сильные чувства. И тогда у нее есть шанс достучаться до него.

- Я не солгала, когда сказала, что у меня были причины думать, что я не могу забеременеть.

- Поздно искать оправдания.

- Я не ищу. - Голос Эдди зазвенел. После всех этих событий и его ледяного тона она чувствовала себя на грани. - Когда мне было пятнадцать, у меня обнаружили редкий тип лимфомы. Месяцы облучения и химиотерапии. Одной из областей, которая подвергалась прицельному облучению, была уретра - вот почему вероятность беременности считалась минимальной.

Настолько, чтобы можно было вообще ею пренебречь.

Себастио молчал.

Она продолжала:

- В тот вечер, когда я тебя увидела в клубе, мне как раз закончили очередной курс и сказали, что наконец все чисто. Я надела парик. - Она невольно прикоснулась к своим волосам. - Вот почему они тогда были длиннее. После облучения у меня почти совсем не осталось волос. С тех пор я не позволяю им слишком отрастать из-за, вероятно, глупого суеверия, что болезнь может вернуться. - Она замолчала, чувствуя, как бешено стучит ее сердце.

Себастио никак не отреагировал. Он выглядел чужим. Далеким. Как тогда, в ночном клубе.

Наконец он сказал:

- Если это правда, то почему ты ничего не говорила раньше?

Если это правда.

- Это правда. - Она оттянула майку и прикоснулась к шраму. - Вот через это место мне вводили токсины.

Себастио скосил глаза и тут же отвел их.

- А не сказала я потому, - продолжала она, - что не хотела, чтобы ты считал меня какой-то… ущербной. Я не хотела, чтобы ты меня такой запомнил. Это было тяжелое время. Я даже не хочу о нем вспоминать.

Ему тоже о многом не хотелось вспоминать, подумал Себастио. Тем не менее он рассказал ей почти все. Во всяком случае, больше, чем кому-либо.

Да, он видел этот тонкий белый шрам у нее под ключицей, и ему не очень приятно было думать, что через это место в ее организм вводили токсины. Но в любом случае, прошла ее болезнь или нет, это могла быть просто уловка, чтобы вызвать его сочувствие.

Он посмотрел на часы и сказал:

- Завтра утром я записал тебя на прием к врачу. После этого мы все обсудим. А сейчас я еду в офис и вернусь поздно вечером.

Другими словами, она получила отставку.

Врач вышел из кабинета вместе с Эдди, чтобы встретиться с Себастио. Он подтвердил, что она действительно беременна. Где-то около трех недель. Эдди почувствовала, как вспыхнули ее щеки, сообразив, что, вероятно, это случилось в самый первый раз, когда они занимались любовью.

Себастио выслушал его слова с таким же непроницаемым лицом, какое она видела у него последние двадцать четыре часа, и не сказал ни слова.

Когда они вернулись в квартиру, Эдди собрала свою сумку, оставив все, что подарил ей Себастио. Сейчас ей хотелось только одного - поскорее уйти отсюда. Оказаться в своем привычном окружении, зализать раны и подумать, что делать дальше.

Услышав ее шаги, Себастио отвернулся от окна и нахмурился.

- И куда же ты собралась?

- Домой.

- Я не буду в Лондоне как минимум до конца недели. У меня здесь намечено еще несколько встреч.

- Ко мне это не имеет отношения.

Она повернулась, чтобы уйти, но он быстрыми шагами пересек гостиную и положил руку на дверь.

- Ну и каким образом ты собираешься это сделать?

- До аэропорта возьму такси, а там куплю билет на первый же рейс до Лондона. Не думаю, что с этим могут быть проблемы.

- Напрасно не думаешь. Ты можешь просидеть в аэропорту пару дней. Короче, ты останешься здесь, а через неделю мы вместе вернемся в Лондон.

Она с вызовом подняла подбородок:

- Я что, в тюрьме?

Себастио вздохнул:

- Разумеется, нет. Но ты беременна моим ребенком…

- О, теперь, значит, ты готов признать это? - Эдди поняла, насколько она взвинчена, только услышав собственный голос. Она еще ни с кем так не разговаривала.

Наступила долгая пауза.

- Так значит, ты действительно хочешь уехать? - наконец спросил он.

Эдди кивнула, не доверяя своему голосу.

Он убрал руку с двери.

- Тогда подожди пять минут, пока я все устрою, - холодно сказал он.

Через десять минут Эдди уже была в машине по дороге к частному аэродрому. Себастио, молча, сидел рядом, барабаня пальцами по ноге.

Когда они приехали на аэродром, он занес в салон ее сумку и сказал:

- В аэропорту тебя встретит Педро и отвезет ко мне домой.

Эдди хотела возразить, но Себастио поднял руку:

- И пожалуйста, не надо спорить. Пока мы не обсудим, что будет дальше, ты под моей защитой. Теперь это касается не только нас.

- А что насчет нас? - спросила она.

Он пожал плечами:

- Не знаю. Все изменилось.

- Потому что я теперь не просто одноразовая любовница? Потому что я имела наглость забеременеть?

-Я с самого начала предупредил, что не заинтересован в серьезных отношениях, - холодно заметил Себастио. - У тебя не могло быть иллюзий.

- Я знаю. Но не все зависит от нашей воли.

Он тряхнул головой:

- Только не в моем мире. Разумеется, мне придется иметь дело с последствиями… всего этого, но с тем, что у нас было, покончено.

Через несколько дней острая боль слегка притупилась. Зная, через что ему пришлось пройти, Эдди могла понять, почему он отстранился от нее.

Прилетев в Лондон, она хотела вернуться к себе домой, но шофер Себастио сказал, что у него другие инструкции - доставить Эдди в квартиру Себастио и проследить, чтобы она ни в чем не нуждалась.

В конце концов Эдди сдалась, попросив Педро все же заехать сначала к ней, чтобы забрать кое-какие вещи.

Себастио был прав. Это касалось не только их, но и их будущего ребенка, и ей придется делать так, как он скажет. По крайней мере, до тех пор, пока они не поговорят. Что теперь могло случиться в любую минуту. Его самолет приземлился час назад.

Но Эдди все еще была не готова увидеть его, когда услышала, как открылась входная дверь. Она повернулась.

- Ты здесь, - только и сказал он, увидев ее стоящей у окна.

Ее сердце сжалось. Неужели он и в самом деле так ее ненавидел?

- Просто я никогда не знаю, чего от тебя ожидать.

Эдди обхватила себя руками.

- Я действительно не хотела, чтобы это случилось. Шанс, что я могу забеременеть, был минимальный.