Любовный контракт - Александра Джонс Страница 27

— Доброе утро. Вы, наверное, не помните меня?

— Боюсь, что нет… — Оливия была в полном замешательстве.

— Вы не виноваты, мисс Легран, мы разговаривали только по телефону. Я — леди Констанс Арбъюснот-Фордайк-Тойнби, псевдоним Вайолет Фордайк. — Она пожала Оливии руку так, что та хрустнула. Это кое-что говорило о здоровом образе жизни, витаминах, тренировках и непреклонной вере в свои силы. — Мы обсуждали тематику по телефону, — продолжала Вайолет, — и вы сказали, что, учитывая имя и статус автора, хотели бы лично познакомиться. Вайолет, то есть я, к настоящему времени закончила два несравненных мемуара. Первый называется «Жизнь с королевскими особями», его продолжение — «Смерть Монархии», это о соблазнах британской республиканской системы.

Леди Констанс Арбъюснот-Фордайк-Тойнби положила на стол свой вместительный чемоданчик, достала оттуда золотой портсигар и зажигалку, зажгла сигарету и в клубах дыма извлекла пачку бумаг.

— Вот они! — заявила она, бухнув их на стол. — Все о европейских монархиях из первых рук, как я знала их, — о португальской, испанской, румынской, русской, норвежской, голландской, бельгийской и британской. Все они здесь, in fragrante delicto ^[13], так что читайте на здоровье!

Она захлопнула чемоданчик и собиралась было исчезнуть с такой же скоростью, как появилась, когда Оливия пришла в себя.

— Простите… э… ваше сиятельство. — Быстрый взгляд на рукопись с фамильным гербом не успокоил ее. — По-моему, здесь какое-то недоразумение. И я не мисс Легран, а миссис Маккензи — Оливия Маккензи.

— А где же Дейвина?

— В Торонто.

— Ну, ничего не поделаешь. А где сэр Гарольд?

— На юге Франции.

— Как это похоже на него! Типичный издательский плейбой! — Вот это вряд ли, сердито подумала Оливия, насколько я его знаю… — А кто вы — я имею в виду ваше положение здесь, миссис Маккензи?

— Директор «Лэмпхауза» и главный редактор вместо мисс Легран, которая теперь работает в нашем офисе в Торонто. Я — дочь сэра Гарольда.

— Я поняла, что вы — Котсволд, как только увидела вас! У вас его подбородок — выдающийся и агрессивный, внушающий уважение. Взгляните на рукописи, дорогая. Вайолет, то есть я, желала бы твердо знать, да или нет — предпочтительно да, — в конце недели, когда я возвращаюсь в Париж. До свидания!..

— Леди Вайолет… я имею в виду, леди Констанс… Боюсь, что в настоящее время мы не принимаем незаказанных рукописей, — безнадежно сказала Оливия.

Огромная, величественная придворная дама помедлила на пороге, выпустила, клуб дыма в лицо Бэрди и улыбнулась из-под темных очков.

— Поймите же, миссис Маккензи — Оливия, — я не просто незапланированная рукопись! Я Вайолет. Автор, принесший «Лэмпхаузу» миллионы в тридцатых, сороковых и пятидесятых. Когда мой «Королевский роман» продавался на каждом углу, «Лэмпхауз» купался в лучах моей славы.

— Я не хотела… — начала Оливия, но авторесса «Королевского романа» оборвала ее на полуслове.

— На случай, если отец не говорил вам, — я его незаконнорожденный отпрыск. Нет, не ужасайтесь, дорогая, я имею в виду графа де Пира Анджелонни, не сэра Гарольда. Фамилия Пира была связана с итальянскими Наполеонами, и его роман с моей матерью, дочерью английского лорда, наделал в свое время много шума. Мой отец устроил ее на сцену в Фоли-Бержер ^[14], и она стала там гвоздем программы. Видите ли, Пира был беден и абсолютно беспринципен. Мать отстрелила ему стратегически важный орган за его неверность во время ее трудной беременности мною! Таким образом, я осталась единственным плодом этой несчастливой связи. Это больше похоже на семейную сагу. Но все есть в книге, так воспользуйтесь же материалом, если хотите!

Оливия не могла. У нее не было защиты, и потому приходилось уделять столько внимания этой напористой даме, незаконному отпрыску сомнительной европейской знати.

— «Лэмпхауз» все еще нуждается во мне, миссис Маккензи. Вашему отцу не следовало продавать его, да! Однако после драки кулаками не машут… Передайте ему привет. Он все еще занимается гольфом? В этой игре я обычно выигрывала у него. Ну, все, дорогая, я спешу в магазин!

Она плечом столкнула Бэрди с дороги и отбыла со своим аристократическим чемоданчиком и модной сумочкой.

Оливия плюхнулась в служебное кресло, глубоко дыша. Бэрди уже собиралась улизнуть, когда Оливия рявкнула:

— Не так быстро, Бэрди Гу!

— Я только хотела принести тебе чашку крепкого черного кофе, Оливия…

— Никогда больше так не делай! Я чувствовала себя идиоткой, понятия не имела, кто она и зачем пришла. А теперь я завалена кучей устаревших мемуаров, которые никто не станет читать!

— Королевские истории, Оливия…

— Заткнись, Бэрди! Благодаря Винни, теперь я завалена! Могла бы, стерва, хоть предупредить меня! Похоже, она согласилась принять их еще до отъезда в Торонто! — Оливия раздраженно махнула рукой в сторону профессионально подготовленных рукописей.

— Что мне теперь с этим делать, Бэрди?

— Издай их и приобщись к славе! — весело сказала Бэрди. — Ничего страшного, если «Лэмпхауз» выдаст некоторые тайны королевского двора! — И она выбежала, чтобы принести кофе.

Оливия чувствовала себя виноватой, наблюдая, как Стюарт укладывает чемодан перед поездкой в Штаты. Она сидела за туалетным столиком у большого эркера с новыми, освинцованными дубовыми рамами. Спальня была заново отделана и обставлена, как и примыкающая к ней гардеробная Стюарта, но сохранила все свое величие. Чемодан лежал на кровати, а Стюарт рылся в комоде в поисках нижнего белья.

— Помочь? — предложила Оливия.

— Я и сам справлюсь.

— Твои носки в нижнем ящике, трусы в следующем, а рубашки… — Все еще в корзине, подумала она, но не сказала, надеясь, что ему хватит чистых.

Она хотела сделать все это сама, но ей не дали. Она хотела стать ему хорошей женой и надежным деловым партнером. Она хотела помочь ему создать в доме уют и благоденствие. Спешка и усталость не позволили. В 90-х годах работающей женщине приходилось туго.

В вопросах отделки и убранства дома молодые супруги пошли на компромисс: был приглашен художник по интерьеру. Тот все понимал и делал с полуслова, но удовлетворения это не давало.

Оливия намазала лицо увлажняющим кремом, загар медового месяца давно сошел. Ее лицо чуть шелушилось — результат долгих часов, проводимых при искусственном освещении в кабинете. Она попыталась затеять разговор, чтобы поддержать контакт, хотя оба устали настолько, что в эти дни буквально вспыхивали от малейшего замечания.

— Видел бы ты лицо Бэрди, когда леди Констанс Арбъюснот-Фордайк-Тойнби, она же Вайолет, столкнула ее с дороги! Это было сделано в лучших традициях регби! Леди Констанс сейчас, должно быть, лет семьдесят пять… Я начала читать ее мемуары за 1952–1972 годы, «Жизнь в королевском дворе», о ее романе с русским князем. Он теперь живет в Париже. Это восхитительное чтение, как раз для электрички.