Любовный контракт - Александра Джонс Страница 26

Оливия была вынуждена притормозить блестящие идеи Стюарта, когда он сказал, что для полного счастья надо бы добавить в план строительства плавательный бассейн и спортзал.

— Плавательный бассейн в Англии, где солнце светит несколько раз в году, — пустая трата времени. И если ты считаешь, что я захочу выглянуть из моей новенькой, крытой кентской черепицей сельской кухни, чтобы любоваться солнечными бликами на поверхности воды в заднем саду, — ты ошибаешься, дорогой!

— Внутри все будет делаться особенно осторожно. Все в стиле старого поместья, обещаю. Но мы можем завести джакузи, сауну и солярий.

— Вот как? А где мы возьмем время, чтобы расслабляться в джакузи или сауне, дорогой муженек?

— Найдем! — В его глазах промелькнуло желание. — Знаешь… а ведь сегодня здесь никого нет… кроме меня…

Он погнался за ней среди строительного мусора, и она, хохоча, попыталась укрыться в старом амбаре… Потом он сказал:

— Полагаю, что после любви в джакузи самое лучшее — это заниматься любовью на охапке грязной соломы!

Она сняла с него несколько соломинок и отряхнула шляпу с плоской тульей, которую он носил, подражая сельским джентльменам.

— Я предпочитаю видеть тебя, варвар, в зеленых резиновых сапожках, джинсах и кепи, а не в этом сексуальном облике!

— А я предпочитаю видеть тебя вообще без ничего!

Им надо было нанять экономку. Оливия нашла ее, дав объявление в местное рекламное агентство, хотя сейчас, в эпоху равных возможностей и гарантированной зарплаты, не так-то легко найти человека на домашнюю работу. Миссис Даннимотт, жившая в деревне Мидхэрст, охотно откликнулась и оказалась для Оливии настоящим сокровищем.

Она была из прежнего поколения домоуправительниц, работала еще на старого генерала. Пухлая, похожая на наливное яблочко, миссис Даннимотт согласилась работать по несколько часов каждый день, исключая субботу и воскресенье. Она была очень обязательна и всегда оставляла им разогретый ужин, так что Оливия могла не заниматься стряпней для «муженька» после длинного рабочего дня. Прелесть, а не женщина! Оливия обожала свою новую экономку.

Теперь, когда они со Стюартом объединили свои транспортные потребности, не было надобности держать двух водителей. «Роллс» был отправлен в отставку вместе с шофером — слишком вызывающе, сказала Оливия, местные могут принять их за поп-звезд. В Мидхэрсте утвердились Эрнст и «даймлер» (невостребованные на Антибах, где у отца была яхта и новый «ситроен».). Эрнст поселился в маленькой холостяцкой квартирке над гаражом, его утешением был «феррари мистера Стюарта», который ему не разрешалось водить, но который он все равно драил до блеска каждую неделю.

Затем им понадобился умелец-садовник, и вскоре нашелся подходящий человек из местных, откликающийся на имя Энди Графтер ^[12].

— Ну, как не любить эту страну и ее коренное англосаксонское население! — воскликнул Стюарт, когда до него дошло, что Оливия не выдумала фамилию садовника. Он как раз натягивал сапоги, чтобы выйти осматривать яму, вырытую под внутренний бассейн и фундамент оздоровительного комплекса.

Если и была одна вещь, с которой Оливия никак не могла примириться, то это его мышление миллионера двадцать первого века. Когда доходило до разрушения старого имущества во имя собственной прихоти, она упрекала его, как леди викторианской эпохи. Все это, включая плавательный бассейн, нужно лишь чтобы удовлетворить его раздутое самолюбие.

— Оливия, милая, дорогая…

— Не умасливай меня, Стюарт! Старый генерал в гробу перевернулся бы, если бы узнал, что ты делаешь с его собственностью.

— Он предпочел бы оставить ее разоряться и разрушаться, да!

Ну ладно, думала Оливия, вдвоем мы как-нибудь выпутаемся…

Однажды утром Бэрди в раздражении возникла на пороге кабинета Оливии, выходящего на Холборнский виадук. Она фыркнула, а когда Оливия не отреагировала, прошипела:

— Ты занята?

— Ты же видишь, что да! — сердито сказала Оливия.

Она устала, ее глаза покраснели от чтения рукописей, распечаток, сводок и образцов. Да еще голова болела от шума и грохота стройки, корежившей ее дом, которая до сих пор выглядела так, будто строителям выдали ордер на снос. На работе ей хотелось хотя бы чуть-чуть тишины и покоя.

— Тут тебя хочет кое-кто видеть… — Бэрди сделала большие глаза и слегка мотнула головой, показывая, что «кто-то» стоит прямо за ней.

Оливия положила перед собой еженедельник.

— Я не знала, что ты записала мне встречу на это утро, Бэрди. У меня через десять минут Совет, а потом…

— Не встречу, Оливия. — Бэрди дернула левым плечом. — Это минутное дело…

— Что и кто? Знаешь, я сожалею, но сейчас видеть никого не могу…

— Оливия, это придворная дама!

— Мне очень жаль, но…

— Это действительно придворная дама! — У Бэрди, похоже, даже шея покраснела. — Ты знаешь!

— Нет, я не знаю, Бэрди, так что хватит говорить загадками!

— Вайолет! «Мемуары застенчивой женщины», изданные в «Лэмпхаузе» в 1932 году! — А поскольку и это не пробудило память Оливии, Бэрди добавила: — Самая молодая леди из королевских постельничих!

— Да, смутно помню… Ну конечно, из старых изданий «Лэмпхауза», которые Данкерс хранил в приемной и с гордостью показывал ей, когда она была еще малышкой. Оливия потихоньку шепнула: — Да ведь это давно устарело, Бэрди?

Та нервно взглянула через плечо и яростно прошипела:

— Придворную даму нельзя не принять, даже если она пришла без приглашения!

Тут Бэрди была неожиданно отодвинута в сторону, и появилась крупная, рослая женщина в платке, темных очках, жемчужном ожерелье, твидовом костюме и грубых коричневых башмаках, на вид лет семидесяти пяти. Под слоем косметики проглядывали следы былой красоты. В левой руке она держала модную сумочку, в правой — небольшой чемоданчик.