Последняя королева - К. У. Гортнер Страница 27

– Мы получили ответ на наше предложение от ее величества вашей матери. – Он бросил мне на колени письмо. – Предлагаю вам его прочесть, ваше высочество, и вы сами поймете, насколько уважает нас ее величество.

К письму я не притронулась: о его содержании и без того можно было догадаться.

– Может, сами расскажете? Ведь вы, собственно, для этого и пришли?

– Что ж, прекрасно. Она заявляет, что, поскольку у его высочества вашего мужа нет в Испании никаких законных прав, она может лишь предположить, что мы, к несчастью, ошиблись в своих выводах. Она требует от нас признать решение ее кортесов объявить наследником ребенка вашей сестры Исабель.

– Ребенка Исабель? – Я выпрямилась в кресле. – Моя сестра беременна?

– Да, уже семь месяцев. Ее повитухи заверили ваших родителей, что ребенок – мальчик. Его объявят наследником тронов Кастилии и Арагона. Умный ход, не так ли? Ребенок вашей сестры будет королем не только Испании, но и Португалии. Теперь о присоединении Испании не может быть и речи, все совсем наоборот. Похоже, ее величество вознамерилась построить империю.

Стиснув в руке письмо, я едва удержалась от желания заявить, что ее величеству он и в подметки не годится.

– Похоже, вы нисколько не удивлены, ваше высочество, – послышался его голос.

– Естественно, удивлена. – Я встретилась с ним взглядом. – Понятия не имела, что Исабель беременна.

– Но вы, похоже, рады. И ясно дали понять, что никогда не хотели, чтобы его высочество стал наследником.

– А вам, мессир, я бы посоветовала поостеречься, ибо вы забываете, с кем разговариваете. – Опершись на подлокотники кресла, я поднялась на ноги. – Если это все, то прошу сказать моему мужу, что я желаю его видеть.

Безансон посмотрел на меня:

– Его высочество крайне огорчен и отправился проехаться верхом.

Несмотря на все мои усилия оставаться невозмутимой, голос мой сорвался.

– Тогда сообщите ему, где бы он ни был, что я тоже крайне огорчена, но винить меня не в чем. Я не просила мать отвергать ваше предложение, и оно – вовсе не моя идея.

– Ну конечно же, – не веря своим ушам, услышала я. – Тем не менее вы, ваше высочество, представляете Испанию во Фландрии и, соответственно, должны понимать, что, отказывая нам в подобной просьбе, Испания оскорбляет Фландрию.

– Нам? – Я в гневе шагнула к нему. – Нет никаких «нас», мессир, кроме моего мужа и меня. И я его вовсе не оскорбляла. Я никогда не оскорбила бы его так, как оскорбили меня – и его – вы, поступив подобным образом с моими дамами.

– Вы забываете, что это я вас выбрал. – Его глаза превратились в льдинки. – Если бы я захотел, его высочество мог жениться на другой.

Я задрожала всем телом, с трудом сдерживая желание швырнуть листок ему в лицо.

– Как только вернется мой муж, я расскажу ему о вашей дерзости. Сомневаюсь, что он встанет на вашу сторону, а не на мою. Не забывайте, мессир, что его ребенка и наследника ношу в утробе я, а не вы.

Поклонившись, он направился к двери, но остановился и оглянулся через мясистое плечо.

– Не советую вам испытывать терпение его высочества, – весело бросил он, словно мы только что обсуждали, как лучше накрахмалить мое белье. – Он не привык, чтобы кто-то оспаривал его поступки, а уж тем более собственная жена и ее мать. Вы можете навлечь его недовольство, ибо забываете в своем стремлении защитить Испанию, что он тоже правитель и ему следует думать о собственной стране.

– Вам это так просто не сойдет, – выдохнула я. – Говорю вам как инфанта Кастилии.

Он наклонил голову:

– Мы предложили Испании помощь в трудные времена. Не хотите – что ж, так тому и быть. Фландрия вынуждена выбирать, и мы сделаем свой выбор.

Прежде чем я успела ответить на его скрытую угрозу, он открыл дверь.

– Приятного вам вечера.

Безансон вышел. До боли закусив губу, я развернула письмо матери и заставила себя прочесть, не упуская ни слова. Казалось, она стоит рядом со мной, точно каменная статуя. Как я и предполагала, в письме она высказывала все, что думает о принце, перешагнувшем допустимые границы. Мне захотелось порвать письмо на клочки, хотя я понимала, что к подобному ответу вынудил ее Безансон.

Вошла Беатрис. Судя по ее бледному лицу, она все слышала.

– Принцесса, я могу чем-то помочь?

– Да, – кивнула я. – Иди и попробуй выяснить, когда Филипп собирается вернуться.

Она выскользнула за дверь. Аккуратно свернув письмо, я положила его на стол и подошла к окну. День клонился к вечеру, заходящее солнце отбрасывало золотые лучи на воды Нете, живые изгороди и цветочные клумбы в саду. Я была не настолько наивна, чтобы полагать, будто Безансон не расскажет Филиппу о нашей ссоре раньше меня, но знала, что он все равно ко мне придет. Он придет, и я попрошу его отослать этого мерзавца прочь. Я не смогла бы больше жить с Безансоном под одной крышей. Ему следовало уйти, хотя бы ради здоровья нашего еще не родившегося ребенка.

Вернулась Беатрис с известием: Филипп действительно уехал на прогулку верхом, но взял с собой лишь нескольких слуг и должен вернуться к ночи. Весь остаток вечера, несмотря на попытки фрейлин меня отвлечь, я ждала. Сорайя и Беатрис принесли ужин, но я лишь поковыряла еду, глядя на дверь каждый раз, когда в коридоре слышались шаги. Я снова послала Беатрис на разведку, и она, вернувшись, сообщила, что Филипп недавно приехал и ушел в свои покои.

– Наверное, переодевается, – сказала я.

Взяв брошенное вышивание, я принялась за работу, с нетерпением ожидая его прихода. Механические часы на камине с мучительной медлительностью отбивали каждый час. К полуночи я поняла, что сегодня он со мной видеться не намерен. Впервые мы не провели вечер вместе, будучи во дворце, и, когда фрейлины задули свечи и улеглись на тюфяках, я продолжала расхаживать по спальне, не зная, что и думать.

Раз за разом вспоминая слова Безансона, я начала предполагать худшее. Выбор, который он упоминал, мог означать лишь одно: Филипп перейдет на сторону Франции, заключив союз с врагом Испании назло моим родителям, чтобы подчинить их своей воле, а это принесет мне нескончаемые страдания.

Я накинула халат и надела туфли без каблуков. Донья Ана спала в отдельной комнате. Проходя на цыпочках мимо фрейлин в переднюю, я дала знак бдительной Беатрис, чтобы та оставалась на месте.

Быстрым шагом я прошла через погруженный во тьму дворец, встречая по пути лишь заблудившихся собак, дремлющих в нишах придворных и ночную стражу. У дверей в покои Филиппа я остановилась. Свечи в небольшой передней не горели, огонь в камине угасал. Пажа, который обычно спал там на случай, если Филиппу вдруг что-то понадобится посреди ночи, нигде не было видно.

Я облегченно вздохнула. Пусть Филипп выскажет все, что накопилось у него на душе, а я терпеливо его выслушаю, зная, что в передней никто не ловит каждое наше слово. Я не сомневалась, что мне удастся одержать победу. Архиепископ, несмотря на все его коварство, вряд ли мог сравниться с встревоженной беременной женой.