Очень женская проза - Виктория Беляева Страница 27

Она посматривала в зеркало заднего вида. Серая «шестерка» куда-то запропастилась.

– Что вы там все высматриваете? – спросил таксист. – Что, «хвоста» боитесь?

Пошутил, называется.

– А чего его бояться? – в тон ответила она. «Шестерка» вынырнула наконец из-за громоздкого джипа и снова пристроилась в хвост такси. Слава Богу, а то уже она волноваться начала: не случилось ли чего с хваленой наружкой?

«Митяй» оказался достаточно близко, подъехали без десяти шесть. Лучше было бы отъехать подальше и подождать в машине, но «шестерка», уже не скрываясь, почти приперла такси к крыльцу ресторана. Ничего не оставалось, как пройти внутрь.

Она выбрала столик – так, чтобы видеть вход в зал. Рекордер был включен, оставалось лишь нажать на «паузу», чтоб он заработал. Это можно будет сделать, когда появится Гвоздецкий. Музыка слышалась едва-едва, помех для записи не будет. Рассеянно просматривая меню, она повторяла про себя вопросы, которые обязательно следовало ему задать. Дурацкие вопросы. И затея дурацкая. С чего она взяла, что в полупустом ресторане, где слышно почти каждое слово, он позволит себе распалиться, дойти до угроз? Может, придется самой ему нахамить, вызвав ответную реакцию?

Она вдруг подумала, что будет, если она, сделав нужную запись, расскажет ему об этом. Можно будет ее продать – за большую сумму, чем та, что предложил ей заказчик. Что после этого сделает с ней заказчик? Да ничего. Она – шестерка, с такими не связываются. Не предложат другой работы, только и всего.

От первого брака у Гвоздецкого есть сын, уже почти взрослый. Говорят, он о нем заботится. Видятся часто, недостатка в папином обществе и папиных деньгах мальчик не испытывает. Ей было шесть лет, когда развелись ее родители. После развода отец только однажды приезжал к ней, привез игрушек, конфет, сводил в кафе-мороженое – больше она его не видела. Какое-то время платил алименты, потом перестал. Ей стало обидно, что гад Гвоздецкий оказался лучшим отцом, чем ее собственный.

А что будет, если просто ничего не записывать? Не подставлять человека, и все тут? Не то чтобы она вдруг воспылала приязнью с Гвоздецкому, просто интересно было. Ей заплатят, но ровно половину. Этого не хватит, она хотела отложить немного, заплатить за квартиру, пора бы и раскошелиться на новые ботинки…

А что, интересно, случилось бы, встреть она Андрея Гвоздецкого при других обстоятельствах? Скажем, он сам бы ее нанял – например, поработать против ее нынешнего заказчика. Или просто встретились бы они случайно вот в этом ресторане, вот в этом городе, куда она приехала бы совсем по другим делам.

Он почти красавец. Говорят, высок ростом. Хорошо сложен. Голос чудесный – ей всегда важно было, какой у мужчины голос. Неглуп, образован, обеспечен. Наверное, она попросту бы в него влюбилась, вот так.

Теперь же ей придется подзуживать его, нарываясь на хамство и угрозы. Выслушивать, изображать испуг. Придется отдать заказчику диск с записью и получить взамен хрустящие зеленые бумажки. Потом скорее всего придется писать материал о негодяе Гвоздецком. Заказчик сам разместит это в какой-нибудь газетке, приплатив редакции за «политическую подоплеку» статьи.

Она вздохнула, посмотрела на часы. Без двух минут шесть. Он должен быть пунктуален – все-таки бывший военный. Через две минуты он придет. Она сидит тут как дура со своим раскрашенным, как у дуры, лицом. Тоже мне, Мата Хари.

Лучше бы она выведала у Гвоздецкого какую-нибудь страшную тайну. Для этого сначала надо войти в доверие. Может быть – влюбить его в себя. И даже – Бог ты мой! – переспать с ним. Для этого надо быть коварной обольстительницей, роковой красавицей, порочной до мозга костей. Да, эта роль ей, пожалуй, нравилась больше. Но – ничего не поделаешь, приходится выполнять ту работу, за которую платят. Спрос, будь он неладен, рождает предложение.

Ровно шесть. Она опустила руку в карман, готовясь включить рекордер, впилась глазами в дверной проем.

Никого.

Говорят, Гвоздецкий – неплохой пианист. Это как-то не вяжется с военным образованием, но само по себе довольно симпатично. Ее всегда восхищали люди, способные извлечь из рояля нечто большее, чем собачий вальс. У пианистов – красивые руки. Интересно, как в человеке уживаются полонезы Огинского и страсть к воровству бюджетных денег?..

Шесть ноль две. Никого.

Странно, что он все-таки опаздывает. С другой стороны, в непунктуальности есть что-то человеческое., Люди, никогда никуда не опаздывающие, внушают ей страх – люди они, в конце концов, или раз и навсегда заведенные машины, никогда не сбивающиеся с ритма?..

Шесть ноль пять.

Господи, как же глупо сидеть вот так в пустом ресторане с микрофоном между грудей и ждать красивого мужика с единственной целью – поскорее его подставить и получить за это деньги!..

Шесть ноль семь.

– Вы будете делать заказ? – осведомился официант.

Она оторвала взгляд от дверей зала.

– Нет.

Лицо официанта выразило удивление.

– Человек, которого я ждала, не пришел, – пояснила она. – Скажите, я могу от вас позвонить?

– Телефон там, – ответил официант, теряя к ней всякий интерес.

Она набрала номер телефона:

– Это я… Добрый вечер. Плохо. Он не явился. Нет, вряд ли. Вряд ли, говорю, придет. Да, конечно, я помню… До встречи.

Она быстро оделась, вышла на улицу, пошла прочь от ресторана с этим дурацким названием. Отойдя шагов на десять, услышала за спиной скрежет тормозов.

Серый «БМВ» остановился у крыльца «Митяя». Высокий мужчина в сером пальто выскочил из машины и, на ходу взглянув на часы, торопливо вбежал в ресторан. Она постояла немного, глядя ему вслед, и пошла себе дальше, раздумывая, когда теперь подвернется следующий заработок и хватит ли его на новые ботинки. Серая «шестерка» тихо тронулась следом.