Венецианская маска. Книга 1 - Розалинда Лейкер Страница 27

Но его, казалось, никто и ничто, кроме нее самой, не интересовало.

— А этого ключа, случайно, не хватятся, пока тебя нет? — спросил он, придвигая к ней серебряную тарелку с пирожными.

Мариэтта выбрала пирожное в форме изящного кольца.

— Надеюсь, этого не произойдет. Как только вернусь, сразу же положу его на место.

— Как ты это сделаешь? Снова проберешься туда ночью?

— Нет. Директор школы не часто пользуется этой комнатой, и она большей частью пустует. Ничего не стоит на секунду забежать туда и снова повесить ключ на кольцо. — Она ободряюще улыбнулась. — Расскажи лучше, где ты успел побывать? Откуда началось ваше путешествие?

— Начали с Голландии. — Там он сделал первое в этом путешествии приобретение — картину Хальса, и Мариэтте очень захотелось узнать о том, как это произошло и что это была за картина. Ее интересовало, как они ехали через земли Германии, спускались вниз по водам Рейна. Глядя на него во все глаза, она не пропускала ни слова о швейцарских Альпах и о княжествах Италии, о Флоренции и Риме, и о занятных развалинах, которые ему пришлось увидеть в Помпеях.

— После двух месяцев, проведенных в Греции, снова вернулись в Италию полтора месяца назад.

— А куда вы отсюда поедете?

— В Вену, потом в Париж, затем — домой, — Аликс со смехом поведал ей, как они под разными предлогами при любом удобном случае старались улизнуть от своего наставника. — Мы уже вдоволь насмотрелись на руины, архитектурные памятники, произведения живописи, крепостные стены и замки. Теперь хочется просто насладиться весельем венецианского карнавала.

Он сообщил, что со своим приятелем Анри мало-помалу начинают ориентироваться в городе, но вот вечером, однако же, ему пришлось изрядно поплутать. Мариэтту очень позабавил его рассказ о том, как он бегал по переулкам в поисках Оспедале делла Пиета.

— Ты действительно подумал, что мы сможем как-то разминуться с тобой? — недоверчиво спросила она.

— Да, мне так показалось.

— Значит, ты уже готов был уйти, не дождавшись меня? — хитровато прищурившись, спросила она.

— Нет! — горячо запротестовал он. — Я бы прождал тебя до самого рассвета!

Мариэтта раздумывала, говорит ли он правду или нет, и, в конце концов, поверила ему. Она владела навыками беседы с мужчинами, пытавшимися флиртовать с ней во время антрактов, когда им приходилось давать концерты на многочисленных приемах, но здесь другая ситуация. Никогда еще в жизни ей не приходилось оказываться наедине с мужчиной, да и Аликс, похоже, неплохо разбирался во всех закоулках того, почти незнакомого ей мира, в котором она внезапно оказалась.

— Очень хорошо, что ты нашел такое приятное место, чтобы встретиться и поговорить, — беззаботно сказала Мариэтта. — Не скрою, я впервые сижу в кофейне. Конечно, когда мы выходим в город в сопровождении сестер-монахинь, всегда стараюсь ненароком заглянуть в окна, если случается проходить мимо кофеен, и я очень часто задумывалась, что когда-нибудь окажусь за столиком и смогу спокойно сидеть и болтать ни о чем. Когда я еще жила дома, то у нас вечно недоставало денег на такие развлечения, да и к тому же ближайшее кафе находилось от нас Бог знает где.

— Расскажи про свою жизнь.

Прозвучало это вполне серьезно, и она с любопытством поглядела на юношу. Его глаза пытливо смотрели на нее, но все же в уголках красиво очерченного рта она сумела заметить едва заметную тень улыбки, доброй и искренней, казалось, он хотел доказать, что это не просто интерес с его стороны. Она ощутила — он протягивает ниточку, которой суждено связать их, и если она расскажет обо всем, что было в ее жизни, то, наверняка, появятся и еще ниточки, более прочные, позволяющие строить планы и лелеять надежды, связанные и с ним, и тем, другим миром.

— А что тебе хотелось бы знать обо мне? — осторожно поинтересовалась она.

— Все, вплоть до сегодняшнего вечера. До этой самой минуты.

— Ты ведь уже кое-что знаешь обо мне, — ответила она, сделав маленький глоток кофе, — поэтому следовало бы тебе рассказать сначала кое-что о себе.

— Мне известно, что ты девушка из Оспедале делла Пиета, которая поет, словно жаворонок.

Услышав из его уст такое знакомое ей сравнение, она невольно вздрогнула и почувствовала, как натянулась, внезапно став прочной, эта тонкая нить.

— С самого детства не слышала, чтобы кто-нибудь так отзывался о моем голосе.

— А кто это был? Твой отец? Или мать? Может быть, брат или сестра?

— Нет, старый друг нашей семьи, его зовут Изеппо. Он с женой всегда приезжает на мой день рождения. Это он привез мою мать и меня сюда.

— Расскажи мне про этот день. Когда он был: зимой или летом? Осенью или весной?

Эти вопросы вызвали в ней такую круговерть мыслей и воспоминаний, что она была не в состоянии справиться с собой и просто отмахнуться от них. Вероятно, все началось уже тогда, в лавке масок? Может быть, ему удалось поймать ее в ловушку с момента их первой встречи? Наверное, ведь почему в таком случае она обезумела настолько, что ставит под удар свое будущее благополучие ради какой-то авантюры, не имеющей как прошлого, так и будущего.

— Это случилось в конце лета. — Она чувствовала, будто ее воля расплавляется, улетучивается куда-то, и даже голос становится другим. — Мы добирались сюда на барже Изеппо по реке Брента, и я впервые увидела Венецию на закате — мне она показалась золотым сказочным городом, плывущим по воде. — Мариэтта замолчала, и он заметил боль в ее глазах оттого, что воспоминания разбередили старые раны в душе.

— А что было потом? — тихо спросил он.

Вздохнув, она продолжила свой рассказ. Аликс слушал ее, не перебивая и не спуская глаз с лица девушки, которая, подобно небу в солнечный ветреный день, то освещалось солнцем надежды и радости, то снова покрывалось тучами сомнений и печали. Он чувствовал каждый нюанс ее голоса. Она говорила лишь о событиях и ни разу не углублялась в свои переживания. — Прошло много времени, прежде чем я осознала, насколько же милосердна судьба ко мне, лишив меня матери в тот день — это избавило нас от мучительной боли расставания навсегда. Сейчас мне кажется, что ни она, ни я не перенесли бы разлуки.

— Твоя мать — мужественная женщина, — с уважением произнес он.

— То же самое произнес и Изеппо в то утро, когда она умерла. Он рассказал мне, что она знала о своей болезни, болезни смертельной, и не питала никаких иллюзий на излечение. А когда он уехал, оставив меня с чужими людьми, возникло чувство, что я свалилась в бездонную пропасть, из которой уже никогда и ни за что не выбраться. Меня до сих пор берет дрожь, когда приходится об этом вспоминать, — поежилась она. — Да и вообще, не следовало рассказывать обо всем этом, тем более первой.

— Нет, нет, это не так. Это единственный способ узнать друг друга как следует.

— Я вижу тебя впервые, — вырвалось у Мариэтты, и ее слова прозвучали почти как вызов.