Антистерва - Анна Берсенева Страница 27

– Мне нечего скрывать, – пожала плечами Лола. – У меня нет такого желания.

– Может быть, в самом деле нет, а может быть, вы просто умело его маскируете, – снова улыбнулась Алла Гербертовна. Холодность и вежливость сочетались в ее улыбке удивительным образом. – Роман сказал, вы жили в Таджикистане? Просто не верится!

– Почему не верится?

– Потому что восточные люди гораздо более открыты и темпераментны. У меня была коллега из Ташкента, она всегда говорила, что искренние люди рождаются только под горячим солнцем. И она действительно очень отличалась от нас, москвичек. Веселая была, глаза всегда блестели интересом к жизни. А у вас, Елена Васильевна, глаза как льдышки. Извините, если я вас обидела, – добавила она, впрочем, без тени неловкости в голосе.

– Вы меня не обидели, – сказала Лола. – Я и сама это знаю – что глаза как льдышки. И что я не открытая, тоже знаю. Для Азии это в самом деле нетипично, но я действительно родилась и всю жизнь прожила в Душанбе. Кстати, меня не обязательно называть по имени-отчеству, можно просто Лола. Моя мама была таджичка, она так называла.

– Я всегда считала, что от смешанных браков рождаются красивые дети, – сказала Алла Гербертовна. – И умные. Остается надеяться, что к вам относится не только первое, но и второе, а потому вы правильно поймете свое место в этом доме. Вы совсем не едите, – заметила она, – а времени осталось мало, нам пора ехать.

– Можем ехать, – сказала Лола, вставая.

– Мой вам совет: не надо стесняться. Ешьте вволю, от этого здесь никто не обеднеет. Да и вообще, что хотите, то сразу говорите. Роман все равно догадается о ваших намерениях, он у нас проницательный.

– Я и не стесняюсь. Просто я не голодна. Я вообще мало ем.

– Фигуру бережете? Это правильно. То, за что вам платят, должно иметь товарный вид.

Еще полчаса назад Лола, пожалуй, растерялась бы от этих слов, циничных и унизительных. Но полчаса беседы с Аллой Гербертовной каким-то неведомым образом научили ее относиться к этому иначе.

«Неизвестно, что будет дальше, – подумала она, – но сейчас она прислуга хозяина, а я любовница хозяина. Такая у нас пока что табель о рангах. И хамить мне она не будет».

– Алла Гербертовна, вы должны убрать со стола сейчас или можете сделать это потом? – ледяным тоном поинтересовалась Лола. – Чем раньше мы поедем, тем лучше. Я в самом деле хочу привести себя в порядок до возвращения Романа Алексеевича.

– У вас все получится, Лола, – без тени обиды сказала домоправительница. – Вы хорошо обучаемы. Через полгода Роман сделает из вас такую женщину, какая никому здесь не снилась.

Неизвестно, что собирался сделать из нее Роман через полгода, но через полчаса, входя в маленький магазинчик, расположенный в самом конце вылизанной, сплошь состоящей из высоких заборов улицы, которую язык не поворачивался назвать дачной, Лола совершенно не представляла, что она должна купить для сегодняшнего вечернего выхода. Во-первых, она просто не знала, куда он собирается ее повести – в театр, в ресторан, в гости? А во-вторых, даже если бы и знала, куда ей предстоит идти, то все равно не знала, как туда принято одеваться. Ясно же, что те гости, в которые ходит Роман Кобольд, отличаются от привычных ей гостей – от дома папиного сослуживца Виктора Герасимовича, или от дома подружки Малики, к которой она когда-то забегала после школы и подолгу пила чай с сушеным урюком, сидя на ковре в светлой беленой комнатке, или от тети-Зоиной квартиры, где она вообще чувствовала себя как дома…

И что же она должна покупать, если понятия не имеет, что здесь носят и по какому поводу?

Наряды, которые она увидела в магазинчике, нисколько не прояснили картину. Их было не слишком много, но они были слишком разнообразны, чтобы по ним можно было составить какое-то общее представление о том, что вообще здесь принято носить; это Лола поняла сразу. Они были разнообразны не только по цветам и фасонам, но вот именно по степени нарядности. Здесь было платье из блестящего шелка в черно-белую полоску, с открытыми плечами, юбкой-колокольчиком и широким ярко-алым поясом. Кажется, оно было вечерним, но Лола легко могла себе представить, что такое платье надевается и для приема гостей где-нибудь на лужайке перед одним из тех домов, крыши которых едва виднелись над глухими заборами.

А другое платье, с высоким, как у свитера, воротником и открытой до самой талии спиной, было уж точно предназначено для вечерних приемов – все оно переливалось и струилось холодным серебром.

А третье платьице очень напоминало пляжное, оно было коротенькое, на тонюсеньких бретельках, и такое яркое, что от взгляда на него рябило в глазах. Но вместе с тем легко было представить, что очень молодая и очень стройная женщина может надеть его на многолюдный вечерний прием… Лола никогда не носила таких коротких и таких открытых платьев, да ничего подобного и невозможно было бы носить в Душанбе, но она вдруг словно со стороны увидела себя в таком наряде и поняла, что он будет сидеть на ней как влитой. И, может быть, надо купить на сегодняшний вечер именно его? Или не надо – ведь на дворе не лето, а глубокая осень?

Спрашивать совета у Аллы Гербертовны явно не стоило. И потому, что та могла не иметь представления о таких вещах, и, главным образом, потому, что Лола вообще не хотела ни о чем ее спрашивать. Холодная, смешанная с цинизмом вежливость, которую продемонстрировала домоправительница, совершенно не располагала к расспросам. Алла Гербертовна меньше всего была похожа на немолодую опытную женщину, которая склонна опекать женщину молодую и неопытную. И, по правде говоря, Лолу это вполне устраивало. Куда хуже было бы, если бы та вдруг полезла с материнскими советами.

Но едва ли умозрительная опытная женщина посоветовала бы купить то платье, которое вдруг бросилось Лоле в глаза так, словно было не палевого, а какого-нибудь ярко-золотого цвета. Платье висело в самом углу магазинчика, как будто специально было убрано с глаз подальше.

– Что-нибудь выбрали? – спросила продавщица.

Как только Лола вошла в магазин, она окинула ее быстрым взглядом, потом, еще быстрее, взглянула в окно на привезшую ее узкую светло-зеленую машину – не «Мерседес», а уже другую, названия которой Лола не знала, – и сразу же выбрала определенную тактику поведения: не приставать с советами, но и не демонстрировать пренебрежения. Наверное, к женщине, которая приезжает в такой дорогой магазин на такой дорогой машине и в таком дешевом платье из выцветшей «шотландки», следовало относиться именно так.

– Да, – кивнула Лола. – Можно примерить?

– Конечно, – улыбнулась продавщица. – Скажите, какое, я принесу в примерочную. – Это? – удивилась она. – Надо же, а я думала, никто не заинтересуется. Только из уважения к Отару Георгиевичу взяла. Это его дочка придумала, – объяснила она, как будто Лола не могла не знать, кто такой Отар Георгиевич; наверное, имя было известно всем, кто посещал этот магазин. – Девочка из Англии вернулась, выучилась на дизайнера, вот он и попросил повесить пару ее вещичек, чтобы ребенок порадовался. Он-то вообще не понимает, как такое можно носить, – засмеялась продавщица или, пожалуй, владелица магазинчика. – Да и мне, по правде говоря, кажется, что можно бы и поэффектнее. Авангард хорош в меру! Ну, примеряйте, не буду вам мешать.