Последняя Ева - Анна Берсенева Страница 27

Мафусаила она и повстречала у выхода, уже в вестибюле. Его кабинет находился на первом этаже, и, кажется, он специально вышел в коридор, чтобы позвать Еву к себе.

– Зайдите ко мне, пожалуйста, Ева Валентиновна, – громко сказал он, когда она обернулась на его голос. – А я уже собирался в учительскую к вам подняться.

Ева не испытывала ничего похожего на испуг, когда ее вызывал директор. Да и чего ей было бояться? Все, что она делала в школе, было настолько на виду, что Эвергетов, пожалуй, знал об этом лучше, чем она сама. Поэтому она спокойно вошла вслед за ним в небольшой кабинет и села за стоящий буквой Т стол.

– Я слушаю, Василий Федорович, – сказала она. – Если вы насчет сочинения Поляковой, то я уверена, что…

– Да нет, Ева, нет, – махнул рукой Эвергетов. – Пятерку нашу утвердили, все в порядке. Я насчет тебя.

– Меня? – Она посмотрела удивленно. – А в чем дело?

– Понимаешь, – помолчав, сказал Мафусаил, – может быть, смешно говорить тебе об этом, но я все-таки должен… Ко мне тут мамаша вчера заходила, требовала принять меры. Ну, меры никакие я принимать, конечно, не собираюсь, – сказал он, глядя в ее удивленные глаза, – но поговорить с тобой обязан. Клементова мамаша, из десятого «А».

– Артема? – Евино удивление только усилилось. – А что ее беспокоит? У него по литературе пятерка, и по русскому. И вообще он, по-моему, прекрасно закончил год, вы же слышали на педсовете.

Эвергетов посмотрел на нее внимательно – ей показалось, даже испытующе. Она молчала, глядя в окруженные сетью мелких морщинок глаза Мафусаила. Наконец он нарушил это неловкое молчание.

– Ее беспокоит, что ее сын в тебя влюбился.

– Да вы что, Василий Федорович! – От изумления Ева даже из-за стола приподнялась. – Что это за бред такой? Ой, извините… – смутилась она. – То есть я хотела сказать, что… Просто не знаю, что и сказать! Как это можно в меня влюбиться? И кому, мальчику!

Неожиданно Эвергетов рассмеялся. Морщинки у его глаз тут же собрались в веселые стрелки.

– А почему это, интересно, в тебя невозможно влюбиться? – поинтересовался он. – Впервые слышу, чтобы женщина такое говорила! Ну, неважно. – Лицо его стало серьезным. – Влюбился он или не влюбился, а мать считает именно так. Говорит, что ее сын совершенно переменился, уже давно, и она никак не могла понять причину. Взгляд такой какой-то стал, говорит, что даже смотреть иногда страшно. А недавно она видела, как ты с ним прогуливалась в двух шагах от их дома. Правда это, Ева?

Тут Ева вспомнила неудачный урок о Гамлете две недели назад, и мимолетную встречу с Денисом в учительской, и свою тоску… И как она шла с Артемом по Трехпрудному переулку, разговаривая с ним так, как будто он не учеником ее был, а ровесником. Но при чем здесь «влюбился»?

– Мне как-то странно это слышать, Василий Федорович, – пожала плечами Ева. – Она что, школьницей меня считает, его мама? Да, я шла с ним однажды по улице, потому что нам было по пути, мы продолжили беседу о Гамлете, которая началась на уроке. По-моему, ему было интересно продолжить эту беседу. Артем вообще умный, чуткий мальчик. Может быть, он не все понял на уроке, что-то его не оставило равнодушным. Что в этом плохого?

– Да по мне-то, конечно, ничего, – согласился директор. – Не вижу криминала в том, что ты рассказала. Собственно, она говорила то же самое: что вы прогуливались… За что купил, за то продаю. Ее встревожило, что, когда ты ушла, он смотрел тебе вслед именно тем взглядом, который так ее пугает.

– Каким же именно? – улыбнулась Ева. – Просто даже интересно! Меня вот его взгляд ничуть не пугает. Наоборот, очень внимательный, вдумчивый взгляд, побольше бы таких.

– Ну, не знаю, – завершил разговор директор. – По-моему, тоже, это все домыслы дамы в критическом возрасте. Ладно, Ева, пусть это будет нашей самой большой проблемой! Но ты имей в виду все-таки. Зачем мамашу нервировать? – Эвергетов поднялся из-за стола. – Куда летом поедешь? – поинтересовался он напоследок.

– В Кратово, наверное, – пожала плечами Ева. – Куда еще?

– Почему же? – не согласился он. – Сейчас возможностей много. У меня вон сын в прошлом году в Грецию ездил. Салоники, Афины, потом на пароме по островам. Говорит, как в раю побывал!

– Да мне как-то не хочется одной, – смущенно улыбнулась Ева. – А у подружек денег нет на такие путешествия, у всех ведь мужья, дети, не до того…

– Да, это верно, – вздохнул Эвергетов. – И чего ты замуж не выходишь, не понимаю, – добавил он каким-то мимолетным тоном.

Кто-нибудь другой, может быть, и не решился бы задать ей такой неприятный вопрос. Но Мафусаил знал ее с первого класса, уже двадцать пять лет – страшно подумать! Вся Евина жизнь прошла перед его глазами, и смешно было бы, если бы он постеснялся задать ей любой вопрос.

– Не берут, – снова улыбнулась Ева.

– Ну и дурак, что не берет, – сердито сказал Мафусаил. – Ты, наверное, всех мужчин дураками считаешь, а?

Тут он подмигнул Еве, снова собрав морщинки в стрелки.

– Да нет, что вы, вовсе нет! – засмеялась она. – Просто, по-моему, на таких, как я, вообще не женятся. За что же – дураками?

– Ладно, – вздохнул он, – извини, что я в такие дела лезу. Родителям привет передавай. Как там у отца в Курчатнике, не закрывают их?

– Нет вроде, – покачала головой Ева. – Наоборот, говорит, заказы какие-то из Америки. Он же еще в девяносто первом ездил, помните? Вот теперь и пошли заказы. До свидания, Василий Федорович.

Сначала Еве показалось, что ее насмешил сегодняшний разговор. В нее влюбился мальчик, на пятнадцать лет ее моложе, да еще ученик! Это было настолько невероятно, что даже не заслуживало размышлений. Но потом она поняла, что чувства ее не сводятся ни к насмешке, ни к недоумению.

«Как все нелепо, – думала Ева, спускаясь в метро на Маяковке. – Все, что связано с любовью, само собою получается у меня нелепо, вызывает у окружающих какую-то неловкость… Если бы дело было только в том, что Денис не хочет на мне жениться! Да он вообще не хочет жениться, и в конце концов, это его дело. Но ему неловко со мной, он всегда стремился вырваться от меня, и я всегда это чувствовала. Хотя и теперь не понимаю, почему…»

С такими невеселыми мыслями пришла она домой. Но расстраивать маму унылым видом не хотелось, и, постаравшись придать лицу веселое выражение, Ева воскликнула чуть не с порога:

– Мам, ты не поверишь, я сегодня выслушала потрясающее признание!

– Какое? – спросила мама, выглядывая из кухни. – В любви?

– Почти. Одна родительница считает, что ее сын в меня влюблен. Мой ученик, десятиклассник, представляешь?

– Да? – улыбнулась мама. – Что ж, интересно. Это она тебе сказала?

– Нет, Мафусаилу.

– И что он? – Мамин тон стал немного более настороженным.

– Да ничего, – пожала плечами Ева. – Вызвал, вместе посмеялись. Привет вам передавал. В ваши времена не так было? – поинтересовалась она. – Представляю, какой тогда был бы скандал! На комсомольском собрании, наверное, разбирали бы, да?