Я люблю свою работу? - Ксения Ласкиз Страница 26

Мне удалось встретиться с Витей только в час дня. Под предлогом срочной и не менее важной встречи я увела его из офиса, посадила в свою машину (хотя он сопротивлялся и визжал, что не хочет лезть в «эту капсулу смерти») и привезла в ресторан рядом со своим домом.

Только когда мы сели за столик и сделали заказ, я наконец-то рассказала о событиях вчерашнего дня.

— Теория вселенского заговора? — с улыбкой интересуется он, когда я заканчиваю свое повествование.

— Издеваешься?

— Можно сигарету?

Он молча курит, уставившись на пепельницу, а я не решаюсь нарушить ход его мыслей, поэтому тоже не произношу ни слова. И только после третьей подряд выкуренной им сигареты я не выдерживаю.

— Так что ты думаешь по этому поводу?

— Что я вчера нажрался, как скотина, — отвечает он.

— Ты точно издеваешься! Я рассказываю о том, о чем Петрович просил помалкивать, а ты…

— Варнас, успокойся. Все на мази, Петрович просто решил тебя постебать.

Последний раз, когда он сообщал, что «все на мази», мы чуть не потеряли «Оушен», и только счастливое стечение обстоятельств спасло тогда его задницу. Но все, и я в том числе, знают, как коротка память Рябинова. Тогда чему я удивляюсь? Зря я все это затеяла — теперь выгляжу глупо и чувствую себя точно так же. Тщеславие, рассыпаясь в проклятьях, втыкает очередную иголку в куклу Вуду с надписью «здравый рассудок». Мне бы помолчать, но я никак не могу успокоиться.

— Тогда почему Петрович спрашивал, устраивает ли меня должность, оклад и руководство? Тоже ради шутки?

— Не знаю, — Рябинов зевает, даже не прикрывая рот. — Повысить тебя хочет.

Тщеславие выбрасывает куклу Вуду и принимается отбивать чечетку под барабанную дробь самолюбия. Мне бы радоваться вместе с ними, но я никак не могу расслабиться. Да и Рябинов какой-то странный. Или это похмелье? Впрочем, совсем скоро мне удается взять себя в руки, хотя где-то в глубине души, очень глубоко, распаковывает чемоданы сомнение.

Когда я возвращаюсь в офис, то обнаруживаю, что весь мой стол уставлен цветами, а на полу в ряд выставлены разноцветные пакеты. Во время моего отсутствия, видимо, произошло нашествие курьеров с подарками. Надеюсь, никто из клиентов не догадался прислать коллекционное издание «Служебного романа»!

Оля и Лидочка потрошат свои пакеты с подарками, а Аня что-то печатает, время от времени искоса поглядывая на них и недовольно морщась.

— Варнас! — визжит Ландышева. — Нам прислали подарки из «Оушен»!

— Да-да-да! — Оля хлопает в ладоши.

— Вы — ненормальные, — отвечаю я, хотя сердце предательски сжимается.

Мне и самой хочется порыться в рядом стоящих пакетах, чтобы увидеть подарок, уготованный Тереховым для меня.

— Только там визитки не президента, — с неприсущей ей язвительностью произносит Аня, будто бы мстя за нарушение спокойствия.

— Да плевать я хотела, чьи там визитки! — отмахивается Лидочка, распаковывая коробку, обернутую в синюю бумагу с логотипом Villeroy & Boch. — Варнас вообще ничего не прислали!

С трудом удается сдержать эмоции, чтобы не расплакаться. «Так я и знал!» — сообщает здравый рассудок, но я посылаю его куда подальше. Терехов — просто засранец! Прислать подарки моим подчиненным и забыть про меня — просто апогей невоспитанности! Да и катился бы он к черту, и без него сейчас проблем хватает!

— От «Оушен» я получила все, что хотела, — настолько убедительно вру я, что даже сама верю своим словам.

Конечно, получила не все, но я ведь сама не знаю, чего хочу. Терехова? Это вряд ли. Слишком много «но», да и зачем он мне? Есть Кирилл, готовый по щелчку пальцев появиться и также по щелчку пальцев скрыться. Ради вновь вспыхнувшей любви (хотя он и утверждает, будто с момента развода ни на секунду не забывал обо мне) Кирилл обуздал свою навязчивость и появлялся только в том случае, если я хотела его увидеть. Единственное, что постоянно напоминает о нем, так это ежедневные звонки и шквал сообщений, на которые я удосуживаюсь изредка отвечать. Но, в общем и целом, меня все устраивает. Кирилл — такой знакомый и такой родной — не доставляет никаких хлопот. Другое дело — Терехов… «Размечталась!», — язвительно произносит здравый рассудок.

Стационарный телефон звонит. Секретарша с ресепшена сообщает, что ко мне посетители.

Стараюсь быстрее покинуть свое рабочее место, чтобы не слышать восторженных причитаний Ландышевой и ее больных фантазий на тему того, что бы и сколько бы раз она сделала для президента «Оушен». Это уже слишком! Неужели она на самом деле считает, что ей что-то светит с Тереховым? «Можно подумать, нам что-то светит!», — голос здравого рассудка становится еще язвительнее. «Ой, нам и не нужно!», — отвечает тщеславие и добавляет, что все меркнет в сравнении с должностью директора департамента, которая без пяти минут наша. Но сомнение, поселившееся где-то в глубине души, скептически относится к обоим этим заявлениям.

Сворачиваю в длинный коридор, и сердце замирает: у стойки ресепшена стоит Терехов. Выглядит он более чем казуально — мотоциклетная кожаная куртка, джинсы и кеды — но как же он хорош собой! Тщеславие сразу же забывает обо всем и фокусирует внимание на Феофане Эрнестовиче. «Он сам к нам приехал, сам! Никаких курьеров, сам! Мы точно ему нравимся!», — повизгивает оно и довольно жмурится.

Я даже не сразу замечаю Алексея Константиновича, держащего в руках корзину с оранжевыми цветами — точно такую же, которую я когда-то получила вместе с подписанным договором «Оушен». Терехов впивается в меня взглядом, по своему обыкновению щуря глаза.

— Мария! — Алексей Константинович расплывается в довольной улыбке. — С наступающим!

— Спасибо, — благодарю я. — Поставьте корзину на стойку, она тяжелая, наверное.

Избавившись от ноши, он принимается нести какую-то чепуху на тему погоды и загруженности дорог. Терехов молчит и с каменным лицом продолжает осматривать меня. Под его пристальным взглядом, на который периодически приходится отвечать, я чувствую себя неуютно. Он, что, пытается найти в моем гардеробе хоть одну синюю вещь? Жалко, не знала о его визите — оправдала бы надежды! «Идиотка! Он…», — начал здравый рассудок, но тут же был прерван громкими фанфарами самолюбия.

— Я вас тоже поздравляю, — наконец произносит Терехов и протягивает мне ярко-красный бумажный пакет. — Надеюсь, вы снисходительно относитесь к шампанскому, — и он усмехается.

Но это — только начало пыток, потому что из своего кабинета выходит Рябинов. Увидев нас, он спешит присоединиться к беседе.

— Добрый день, — он обменивается рукопожатиями с Тереховым и Алексеем Константиновичем. — Феофан, ты в командировку или только что оттуда?

Тот смеряет Рябинова презрительным взглядом и, ни слова не говоря, снова смотрит на меня.

— Быть может, пройдем в мой кабинет?