Я люблю свою работу? - Ксения Ласкиз Страница 25

— Добрый день, Мария, — она улыбается.

— Здравствуйте, Марина Сергеевна. Как дела у Ивана?

Зарицкая меня любит, хоть и пытается это скрыть от посторонних глаз. Дело в том, что я не только снабжаю ее дорогим шоколадом, но еще я посодействовала при поступлении ее сына, Ванечки, в МГЮА, где двоюродный брат мамá заведовал какой-то кафедрой.

Марина Сергеевна оглядывается по сторонам и негромко отвечает:

— Замечательно. Он сдал зимнюю сессию на «отлично»!

— Это все гены, — я улыбаюсь. — Юрий Петрович в хорошем расположении духа? Я переживаю.

— Да, он такой довольный вернулся! — она берет трубку и набирает номер генерального. — Юрий Петрович, Мария может пройти? — и, получив утвердительный ответ, она снова обращается ко мне. — Он ждет.

Кабинет Рябинова кажется просто конурой по сравнению с резиденцией генерального: отделанные панелями из темного дерева стены, на которых висят репродукции картин Клода Моне, дубовый паркет, массивная мебель из дерева.

— Мария, присаживайтесь, — Петрович указывает на кресло возле своего стола. — Будете чай или кофе?

— Нет, спасибо, — послушно усаживаюсь напротив него.

— Как ваши дела? — он прикладывает указательный палец к губам и впивается в меня взглядом.

— Хорошо, спасибо.

— Мне понравилось, как вы провели переговоры, — сказав это, он снова прикладывает палец к губам.

— Спасибо.

Фокусирую взгляд на позолоченной подставке для ручек и судорожно начинаю вспоминать, где могла допустить ошибку во время встречи, но после непродолжительного анализа понимаю, что все прошло идеально. Тогда что я здесь делаю? Возможно, Петрович считает иначе, о чем и собирается сообщить. «Смотри ему в глаза», — произносит здравый рассудок, и на этот раз я не смею ослушаться.

— Мария, сколько вы в этой должности? — спрашивает Петрович.

— С марта 2010-го.

С чего бы ему интересоваться подобными вещами? Неужели он хочет… Тщеславие вопит изо всех сил, самолюбие дудит в фанфары. Конечно же! Сегодняшние переговоры — не что иное, как своеобразный экзамен. За красивые глаза должность директора департамента никому не достается, надо пройти все круги ада, что я и сделала. Вот он, момент славы!

— И вас все устраивает? — продолжает Петрович. — Должность, оклад, бонусы? Руководство?

Руководство? Причем тут руководство? Здравый рассудок приказывает тщеславию и самолюбию замолчать. Сохраняю внешнее спокойствие, хотя внутри напряжена, как струна. Странный вопрос перед повышением. Проверка на лояльность компании? Или на лояльность генеральному? «Петрович — либо идиот, либо хочет меня слить», — звучат в ушах слова Вити. Тщеславие обвиняет здравый рассудок в паранойе, а здравый рассудок обвиняет тщеславие в недальновидности. Все это время самолюбие продолжает дудеть в фанфары, от чего голова начинает раскалываться.

— Руководство? — переспрашиваю я как ни в чем не бывало. — Я подчиняюсь Виктору и вам.

— Ну да, конечно, — Петрович лукаво улыбается, переводит взгляд на свой мобильный телефон, а потом — снова на меня. — Вы ведь вместе с Рябиновым пришли?

— Нет. За два года до него.

— Ну да, точно. Что ж, не смею больше вас задерживать.

Встаю и неспешно направляюсь к двери, хотя единственное желание в данный момент — убежать из кабинета генерального со всех ног. Неужели Петрович хочет отделаться от Вити? Если так, то какую участь он уготовил для меня? Предложение вступить в коалицию против Рябинова в обмен на повышение? Но я не поступлю так ввиду многих причин: наших приятельских отношений, слаженной работы в команде, да и перспектива оказаться под началом другого зама совсем не прельщает. Предположим, я откажусь. Что тогда? Меня уволят? Мурашки начинают свой забег по позвоночнику: вверх, вниз, снова вверх, снова вниз. Тщеславие проклинает здравый рассудок, тот проклинает тщеславие, а самолюбие никак не может определиться с инструментом для подходящей музыкальной партии.

— Мария, — окрикивает меня Петрович. — Оставим этот разговор между нами.

— Конечно. До свидания.

Покидаю кабинет генерального, но далеко уйти не удается — меня отлавливает Три Эс.

— Мария, я хотел с вами поговорить, — с премилой улыбкой произносит он. — Пройдемте ко мне.

Ему-то что нужно? Мне с лихвой хватило разговоров! Но все-таки я следую за Степановым в его кабинет. Как только он закрывает дверь, то сразу же делается серьезным.

— Я по личному вопросу.

Еще бы! Боится, что я сделаю достоянием общественности его амурные дела!

— Видите ли, Анна сказала, что вы в курсе наших с ней отношений…

— Это не мое дело, — сухо отвечаю я.

— Однако она очень дорожит вашим мнением. Я… Хочу, чтобы вы знали, я имею самые серьезные намерения в отношении Ани.

— Семен Степанович, я рада за нее, но еще раз повторюсь: это не мое дело. И я бы предпочла не обсуждать более происходящее между вами.

Весь вечер я пыталась дозвониться до Рябинова, но тщетно: его телефон был выключен, а из офиса он уехал еще до моей беседы с Петровичем. Здравый рассудок, презираемый тщеславием, советовал не держать в тайне разговор с генеральным. Разве есть другие варианты? Если это и впрямь паранойя, то Рябинов развеет мои подозрения. Но его телефон оставался выключенным весь вечер…