Замок для двоих - Элеанор Фарнс Страница 26

— Что может со мной случиться? Все, что мы делаем, это встречаемся и разговариваем или гуляем по деревне и иногда в лесу.

«Иногда в лесу», — повторила про себя Венеция. Это сразу восстановит дона Андре против юноши.

— А ты не думаешь, Аннина, что жители деревни видят, как вы гуляете взявшись за руки? Разве ты не знаешь, как быстро распространяются сплетни?

Аннина немного смутилась, но не собиралась сдаваться.

— Если ты пообещаешь больше не встречаться с этим молодым человеком, я не скажу дону Андре.

— Я должна возвращаться в школу, — уклонилась от прямого ответа Аннина, — так что у меня не будет возможности с ним встречаться.

Слава богу, подумала Венеция, разрываясь между тем, что она считала своим долгом, и симпатией к Аннине.

Вечером в распоряжении Венеции оказался весь замок. Хозяева уехали в гости к Трастамара, слугам разрешили навестить своих родственников в деревне. Кухарка, дворецкий и младшая горничная остались в доме, но их не было заметно. Из окон дома Квеведо, прилегающего к castillo, лился свет, но супругов тоже не было видно.

«Странно и довольно жутко», — поежилась Венеция. Перед обедом, проходя через величественный сводчатый зал, девушка словно ощущала над собой тяжесть столетий. Из окна своей комнаты она видела эти древние стены такими, какими мавританцы оставили их в давние времена. Она будто чувствовала присутствие многих поколений предков дона Андре — высоких, темноволосых мужчин, испанцев Эль Греко или Веласкеса со всей их надменностью и склонностью к размышлениям.

Ей не хотелось садиться за стол одной в огромном пустом зале, и Венеция пообедала в своей комнате. Но потом какая-то смутная тревога погнала ее в сад. Сильный аромат ударил в нос — возможно, это лилии… Девушка побродила среди деревьев и кустарников, немного посидела у пруда, прислушиваясь к стрекоту цикад. Она думала о двух испанских семействах, с которыми ей довелось познакомиться, о Рамоне и Эмилии, но главным образом о доне Андре и Фернанде. Ах, прекрасная Фернанда с ее уверенностью в своей неотразимости! По сравнению с ней Венеция чувствовала себя гадким утенком и остро ощутила неуместность своего присутствия здесь, в этом темном, тихом саду и в древнем испанском замке.

Возвращаясь к дому, девушка услышала за собой чьи-то шаги. Возможно, слуга спешил запереть павильон. Ей стало не по себе одной в кромешной тьме… Она не успела отойти в сторону, в тень дерева, и столкнулась с каким-то мужчиной. Венеция вскрикнула от неожиданности. Она почувствовала, как мужчина крепко схватил ее за руку, и уже собиралась закричать, но услышала голос дона Андре:

— Кто здесь? Это вы, Венеция?

Девушка думала, что он уехал с остальными. Почувствовав огромное облегчение, она тихонько рассмеялась.

— Я вас напугал? Венеция?

Он произнес ее имя с нежностью и вдруг притянул к себе. Они стояли, прижавшись друг к другу в темноте ночи, напоенной ароматами цветов, забыв обо всем на свете от переполнявшей их радости быть вдвоем.

Венеция не знала, сколько времени они так стояли. Она уловила вздох, вырвавшийся словно из глубины его сердца. И затрепетала от произнесенных еле слышно слов:

— У меня не будет покоя, пока вы с нами.

Ей не хотелось нарушать тишину, и она ответила не сразу:

— Тогда мне лучше уехать.

Он крепче прижал ее к себе и коснулся щекой ее волос.

— Боюсь, и тогда мне не будет покоя.

Он немного отстранил девушку, но не отпускал ее рук. В смятении от этой новой близости, рождающейся в эти мгновения, от его объятий и летней дурманящей ночи Венеция нашла в себе силы проговорить:

— Бедный дон Андре. Вы уже сказали однажды, что я нарушительница покоя.

По ее голосу мужчина понял, что она улыбается.

— Так и есть, Венеция. — Девушка отметила, что он называл ее по имени, только когда они были наедине. — Так и есть.

Они пошли вместе к главной двери sala.

— Я думала, что вы уехали со всеми.

— Мне нужно было раньше вернуться.

Венеция вопросительно взглянула на него, но дон Андре не сказал почему.

— Вы здесь не скучали одна? — ласково поинтересовался он.

— Немного, — призналась девушка. — У меня было странное ощущение. Я думала о поколениях ваших предков…

— Да. Возможно, эти поколения налагают на меня ответственность, устанавливают нормы поведения. Традиция, которая у нас в крови… — Он остановился и быстро обернулся к ней. — О, Венеция! — Дон Андре вновь прижал девушку к себе с неожиданностью и страстностью, поразившими ее. Чудесные мгновения обратились в вечность… но внезапно, словно вспомнив о благоразумии, сеньор ослабил объятия, нежно поцеловал ее в щеку, а потом медленно отпустил.

Они стояли молча, но вдруг его лицо исказилось как от боли. Дон Андре сжал кулаки, словно гневаясь на себя.

— Господи, что со мной! Неужели я все время буду извиняться перед вами? Неужели завтра опять оставлю для вас письмо с извинениями?

— Дон Андре, вам не нужно извиняться. — Голос Венеции был тих и нежен. — Я не обижаюсь на вас за то, что иногда вас тянет ко мне. Я не пойму вас неправильно.

— Вы слишком добры, — выдавил он через силу, — но я не имею права обращаться с вами таким образом. Да, конечно, меня тянет к вам. Вы привлекательны, вы красивы, но я не должен забывать, что вы скоро уедете. И должен помнить, что из этого не может ничего получиться.

Он пошел впереди, и Венеция едва поспевала за ним. Они вошли в зал. Дон Андре первым нарушил неловкое молчание.

— Вы, наверное, устали, — сказал он официальным тоном — видимо, злился на себя за грехопадение. — Я иду в свой кабинет. Ложитесь спать, Венеция. И пожалуйста, постарайтесь забыть о том, что произошло.

— Нет. Я не забуду, — твердо возразила Венеция. — Я не сделала ничего, о чем бы хотела забыть. Мне не мешают поколения строгих предков. Спокойной ночи, сеньор Аревало.

Она и не пыталась забыть. Лежала в постели и вспоминала, наслаждаясь каждой пережитой недавно минутой близости с ним. Она знала — в нем есть нечто очень привлекательное, магнетическая аура, создаваемая его высокомерной замкнутостью и духом аристократа средневекового феодального мира. Венеция понимала, что были минуты, когда он находил ее неотразимой. Но физическое влечение — одно из опаснейших заблуждений в мире, бросающее людей в объятия друг друга в порыве гнева или во вспышке желания. Этим моментам нельзя придавать значения больше, чем они того заслуживают. Как он сам сказал, «из этого не может ничего получиться». Сеньор имел в виду, что отношения между ними ни к чему не приведут, какими бы приятными ни были мгновения в объятиях друг друга.

Девушка опять отдалась воспоминаниям о сладостных минутах, прежде чем попыталась понять, почему их отношения обречены. Но сон сковал веки, прежде чем она успела разобраться в этих причинах, и Венеция погрузилась в легкий мир сновидений, где пребывала до тех пор, пока Паскуала не появилась утром с подносом в руках.