Ягодное лето - Катажина Михаляк Страница 26

– От ювелира я сразу отправилась в марокканское посольство, но там сказали, что принцев у них в Марокко полно и нужна какая-то более полная информация об этом моем, а я ведь ни имени, ни фамилии не запомнила. А когда начала описывать: такой в белом платье, с черным ободком на голове, в солнечных очках и с автоматом под мышкой – они начали смеяться… а потом, когда отсмеялись – и я их понимаю, сама бы с удовольствием посмеялась вместе с ними, если бы в ладони это вот чудо не держала, – так вот, когда отсмеялись, попросили меня оставить им свой номер телефона. Мол, позвонят, когда найдут «моего принца» – так они выразились, понимаешь, тетя?

– Я думаю, – начала тетя Стефания медленно, – что если бы этот человек хотел найти и вернуть себе кольцо – он бы это сделал. В зоопарке знают, где тебя искать. И мне не кажется, что он про кольцо просто забыл, забирая своего любимого сокола. Мне вот кажется, что это он так заплатил за вскрытие.

– Двадцать тысяч долларов?! За вскрытие?! В таком случае это самое дорогое вскрытие, которое я когда-либо делала, – Габриэла покачала головой. – С другой стороны – они там, в этом Марокко, спят на деньгах и купаются в золоте. Что для принца какой-то там перстенек! Так ты думаешь – я его могу оставить себе?

– Думаю, да. Ты ведь даже ходила в посольство. И ты его не украла, а это подарок – так его и воспринимай. Тем более он такой красивый… – тетя поднесла кольцо поближе к глазам. – Что это за камень? Сапфир?

Габриэла качнула головой:

– Голубой бриллиант. Очень-очень редкий. Поэтому это кольцо и стоит так дорого. И к тому же оно очень старое… Я его буду носить. На счастье, – решила она, впервые надевая кольцо на средний палец.

Размер подошел идеально – как будто кто-то купил это кольцо специально для Габрыси.

Она с удовольствием разглядывала свою руку, которая неожиданно, украшенная этим необычным кольцом, стала выглядеть крайне аристократично.

Стефания нежно обняла девушку.

– Завтра пойдем по магазинам. Купим тебе платье такого цвета, – предложила она.

Габриэла открыла было рот и начала говорить:

– Завтра же…

Но тут же закрыла рот обратно. Она до сих пор не рассказала тете об этом шоу в Большом зале, на которое ее пригласили.

– Ладно, – тут же поправилась она. Голубое платье и это кольцо на пальце должны придать ей смелости. Может быть, даже организаторы шоу, убедившись в том, что на самом деле она слишком красивая для них, исключат ее из числа участников.

Ничего подобного.

Габрысю вместе с четырьмя другими участницами сразу провели в гримерку, там переодели в бесформенное, неопределенного цвета платье, в котором она выглядела словно ведьма, которую ведут на костер. Волосы, которые она помыла с утра, собрали в такой тугой пучок, что у Габрыси глаза на лоб лезли в буквальном смысле этого слова, и красивый макияж стерли, и красивое ожерелье сняли. И только кольцо ей позволили оставить – после короткого, но упорного спора.

В двенадцать часов, в субботу, двенадцатого июня вся Польша приникла к своим телевизионным экранам, чтобы в первый, но не в последний раз увидеть участниц широко разрекламированного шоу «Чудовище и красавица». В этот вечер их должны были представить публике – только представить. Потом их отправят в клинику, где над их превращением будут работать специалисты по женской красоте.

Атмосфера вокруг программы была роскошная. К Дворцу культуры подъезжали лимузины ВИПов, которые по красной дорожке, сияя улыбками, проходили внутрь. Просто вручение «Оскаров», ни больше ни меньше! Шоу вели самые популярные ведущие, а сцена была украшена просто вопиюще роскошно – она тонула в золоте, пурпуре и редких цветах, являя собой иллюстрацию к сказкам Шахерезады. Оперная дива пела арии из «Кармен» и «Аиды», на снежно-белом коне проехался по сцене принц из сказки, который должен будет короновать победительницу в конце, потом зрителям в зале и у экранов телевизоров представили специально созданный для этого случая мюзикл «Гадкий утенок». А потом произошло то, чего все так ждали.

Пять избранниц.

Пять Чудовищ.

Девушки вышли на сцену.

Говоря откровенно, они вовсе не были такими уж чудовищами, как можно было представить себе по названию программы. Так думали все, пока на сцену не вышла, а вернее – не проковыляла Габриэла…

– О господи боже мой, это же Габрыся!

Стефания Счастливая аж подпрыгнула в кресле. Ее приятельницы, которых она пригласила на чашку чая, онемели, широко раскрытыми глазами уставясь в экран телевизора.

– Э-э-это Габрыся? – семидесятилетняя Ванда сокрушенно покачала головой. – Во что это она одета? В мусорный мешок?! Так одеться на такое шоу?! И почему она так выглядит? Она же на самом деле симпатичная девушка, а тут…

– Помолчи, Ванда, я тебя прошу, – Стефания могла только шептать. Она вытерла глаза, которые стремительно наполнялись слезами. – Моя маленькая девочка… я и подумать не могла, что она так сильно себя не любит…

– Анка, Анка, ты видела? – кричала Юлия, подруга Габриэлы еще со времен начальной школы, в телефонную трубку. – Так и я ж не знала ничего! Совсем! О господи – Габуля в телевизоре! Ее будут превращать в красавицу! Да не плачь ты, я тебе поплачу. Но почему же она мне даже не написала ни словечка?! Я ее убью, когда вернется!

– Вот черт, это же наша Габрыся! Наша Габрина в телевизоре! – Марта поднесла ладонь к губам. Сын ее с интересом уставился туда, куда показывала другая рука. – Вот же наивная, доверчивая дурочка – в этом сраном шоу! Они ей голову задурили, наврали с три короба… ох, бедная… Надо выпить…

«О боже, Габи! – охнул в душе Павел. – Моя Габрыся. В… чем? В шоу «Чудовище и красавица»? Но для меня ты ведь и так самая красивая. Ты даже не знаешь, какая же ты красивая, какая у тебя прекрасная душа. Во что же ты вляпалась, девочка?!»

Добровольская подскочила к журнальному столику, схватила пульт. Экран погас. Павел взглянул на телефон, из которого мать вытащила сим-карту, потом на нее саму. Впервые в голубых глазах сына плескалась настоящая ненависть.

– Подожди, подожди, давай досмотрим до конца, – полуголая девица выпуталась из объятий любовника. – Это что-то потрясающее! Смотри – из уродов будут делать красавиц, – шептала она, не отрывая глаз от экрана, словно загипнотизированная.

Оливер театрально вздохнул, склонил голову на плечо и, поскольку другого выхода не было, тоже уставился в телевизор. При виде пятой претендентки на титул он негромко присвистнул:

– Нет, нет, не может быть! Вот уж не думал, что пани адвокат на такое способна! Мало того, что она изуродовала себя почти до неузнаваемости, так еще и ноги себе поломала – и все только, чтобы попасть в это шоу?!

– Мать твою! – Малина опустилась на подлокотник кресла, не веря своим глазам. Потом встала на отказывающиеся слушаться ноги и подошла к телевизору ближе, кончиками пальцев дотрагиваясь до экрана. – Черт… не верю… – шептала она, смертельно побледнев. – Не может быть. Этого не может…