Ягодное лето - Катажина Михаляк Страница 25

Он по-прежнему держал мертвую птицу в руке перед глазами Габриэлы, потом положил ее на стол.

– И?..

– И?..

Неожиданно в разговор вмешался Войтек:

– Габриэла, скажи ему «Sleep in the room» («Спи в комнате»), – зашептал он.

Она автоматически повторила:

– Sleep in the room, – а потом спохватилась: – Зачем я это должна говорить?!

– Так это же означает по-английски «спи спокойно», разве нет?!

Санитар прикрыл кончиком полотенца чучело птицы и с поклоном произнес эту фразу, прежде чем Габриэла успела что-либо произнести:

– Sleep in the room.

– С ним?! – по-английски воскликнул гость, с изумлением и страхом глядя на полотенце.

– Нет, нет! – до Габриэлы наконец дошло, и она теперь с трудом сдерживала смех. Ей начинала нравиться эта шутка. Мужчина прекрасно вошел в роль.

Она положила ладони на сверток и торжественно и печально произнесла по-английски:

– Покойся с миром!

– О да, конечно… – с уст гостя слетел вздох облегчения.

Снова наступила тишина. Габриэла стояла, вежливо улыбаясь «принцу Марокко», Войтек с интересом разглядывал автомат ближайшего к нему громилы в белом платье, сокол был мертвый, принц чего-то ждал, а четверо его товарищей не спускали с девушки глаз и ожидали дальнейших приказов.

– Ну что ж, – Габриэла решила все-таки заканчивать с этим розыгрышем – он явно затянулся, – дашь мне пострелять?

Она протянула руку к ближайшему автомату. И…

В две секунды она оказалась обездвижена: руки ее были выкручены назад, лицом она лежала на столе.

Она искренне расхохоталась:

– Ну ладно, хватит, хватит! Чего вы хотите? Конфет на Хеллоуин? Но у меня только косточки от запора для медведей.

Ни один из пришедших не промолвил ни слова в ответ.

Войтек, который стоял около стены, а в живот ему упиралось дуло автомата, совсем не расположен был смеяться.

– Габриэла… они настоящие… – выдавил он из себя.

– Чего? Я не слышу – у меня лицо вдавлено в столешницу.

– Этот принц и эти автоматы… они настоящие… – произнес он погромче.

– Серьезно? И сокол тоже? – она с недоверием покосилась через плечо на птицу. – Ну хорошо, раз настоящие… Я буду послушная, обещаю!

Ее запястья освободили.

– Мой принс хотели знать, пошто умрет, – вдруг заявил один из тех, кто ее обезвредил.

Габриэла пожала плечами:

– Понятия не имею. Это он пусть посмотрит в хрустальном шаре.

– Пошто фалькон умрет.

– Фалькон? Так фалькон УЖЕ умер, – ответила она, распрямляясь и тряся руками.

– Да он хочет знать, от чего сдох этот птиц! – рявкнул Войтек, переводя нервный взгляд с одного автомата на другой.

– А-а-а… тогда добро пожаловать на вскрытие.

Габриэла хотела было уже пройти в соседнее помещение, но ее внимание привлек взгляд одного из охранников. Он смотрел прямо на ее газету, на раздел «Гороскоп для тебя».

– Я их люблю, – сказала она по-английски с чувством. – Да. И я девственница.

– Ноу, – простонали сразу пять мужских голосов.

– Да, именно!

– Ноу!

– Да! Я девственница!

– А я принц, – заявил по-английски один из охранников, выходя вперед и выкатывая грудь.

– Правда? Еще один принц?! – обрадовалась Габриэла.

– Ноу, один и единственный принц Марокко.

– Вау! Восхитительно! А кто следующий? – и она, не выдержав, все-таки расхохоталась в голос. – Вы просто молодцы, – она похлопала другого охранника по плечу, – и тексты у вас отличные. Ага, надо же по-английски! – и она перешла на английский. – Итак, вы единственный принц?

– Да, именно, – ответил он уверенно.

– И сейчас вы сделаете мне «хэнде хох» этим калашом, да?

– Что есть «хэнде хох» и «калач»? – удивился он довольно натурально.

– Ладно, неважно, – Габриэла махнула рукой, забирая птицу со стола.

Они пошли за ней все впятером, а если считать Войтека, то вшестером.

Последний подавал девушке какие-то тревожные знаки, но у Габриэлы запотели очки, и она не очень хорошо видела. Вскрыв сокола, она торжествующе вытащила из его желудка… кольцо. Золотой перстень с голубым переливающимся камнем.

И снова послышался вздох сразу пятерых мужчин.

Габриэла повертела в руках находку, чтобы как следует рассмотреть, как заправский ювелир.

Золотой или не золотой, а он был очень красивый.

Она протянула его первому принцу, но тот отшатнулся и указал на второго принца.

– Я всего-навсего охранник, – умоляюще проговорил он по-английски.

– А, точно. А вы – ведь вы принц один и единственный, – Габриэла обратилась на английском ко второму.

– О да. А вы, моя леди, вы… – голос у него упал.

– Даааа?

Вдруг «единственный принц» завернул останки сокола в полотенчико, склонился в поклоне и… поспешно вышел. За ним последовали и остальные. Габриэла осталась в пустой комнате с кольцом на ладони и довольно глупым выражением лица.

– Господи Иисусе, что это было? – она вопросительно взглянула на Войтека, но тот, такой же ошарашенный, только покачал головой.

– Они были настоящие, – только и смог он произнести.

– Настоящие? Правда, что ли? То есть все эти платья, автоматы и все это? И принц, и… кольцо?!

Он только кивал головой, а Габриэла бессильно опустилась на стул.

Но уже через пару секунд вскочила.

– Да ну, что ты! Это кто-то нам розыгрыш устроил!

– Вообще это совсем не похоже на розыгрыш, – Войтек выразительно указал глазами на переливающийся камень в перстне.

– Да стекляшка небось с рынка. После работы заскочу в ювелирку, оценю это чудо. Вот увидишь, что там меня на смех поднимут! Увидишь!

Ювелир оценил кольцо в двадцать тысяч долларов.

И при этом почему-то совсем не смеялся.

– И что мне с ним теперь делать, тетя? – Габриэла заняла свою излюбленную позу – головой на коленях у тети – и вертела в пальцах кольцо. – Может быть, он, этот принц, просто забыл его забрать вместе с соколом своим?

Стефания слушала, не произнося ни слова. Ей было абсолютно все равно, каким образом попал к Габриэле этот перстень и что она с ним сделает: отдаст обратно или оставит себе. Лишь бы вот так всегда гладить волосы своей любимой девочки, искрящиеся золотом в свете ночника.