Грязные игры - Аманда Плейтелл Страница 26

Когда во вторник утром, в половине девятого, Джорджина приехала на работу, Пит Феретти был уже на месте. Он прошел в ее кабинет и, кинувшись ничком на софу, тихо заплакал.

– Роджер меня бросил, – жалобно хныкал он. – Я больше жить не хочу.

Джорджине только этого не хватало. Она специально пришла пораньше, чтобы подготовиться к встрече с Дугласом и финансистами по поводу бюджета «Санди».

– Я давно знал, что так получится, – продолжал скулить Хорек. – Мой психоаналитик еще на прошлой неделе предупредил, чтобы я готовился к потрясению. Он даже намекнул, что я потеряю близкого человека. Я думал, речь идет о моей матери. Я был в этом уверен, но оказалось, что это Ро-о-оджер… – И он разразился рыданиями.

Джорджина взирала на него с растерянностью. Да, верно, к Феретти она относилась с брезгливым презрением, но сейчас, видя, как он страдает, не могла не посочувствовать бедняге.

Правда, уже в следующую минуту она вспомнила: не прошло и двух месяцев с тех пор, как он убивался из-за разрыва с Деннисом. А еще за месяц до того – по поводу разлуки со Стивом. Да, любовники то и дело рвали с ним отношения. Большинство людей вообще старались его избегать. Настоящих же друзей у него было мало.

– Извините, Пит, но через пять минут у меня важная встреча, – жестко заявила Джорджина, собирая документы. – Я готова увидеться с вами после ее окончания, часов в двенадцать. Не думаю, что она продлится дольше.

Феретти понуро посмотрел на нее. Длинные черные волосы неряшливо растрепались, глаза распухли от слез.

– Боже, я залил слезами свою новую шелковую сорочку! – огорчился он. – Придется купить новую.

Дождавшись, пока дверь за Джорджиной закроется, Пит проворно шмыгнул к ее письменному столу и принялся рыться в нижней ячейке для входящих бумаг. Найдя ручку с вмонтированным в нее подслушивающим устройством, он сунул ее в карман, оставив в ячейке точно такую же, и покинул кабинет. Миссия была завершена с успехом.

Когда Джорджина вошла в зал заседаний, то сразу почувствовала: бой предстоит серьезный. Стоило ей увидеть Дугласа, как сердце ее оборвалось.

На лице его всегда было все написано. Порой Дугласа Холлоуэя можно было даже назвать красивым: кобальтовая синева глаз, тонкие черты лица, отливающая здоровым розовым цветом кожа. Волосы, правда, несколько поредели, но это было видно, лишь когда Дуглас наклонял голову. Да и что из того – ведь ему уже пятьдесят четыре.

Когда на душе Дугласа царил покой, губы его казались чуть полноватыми, как у женщины. Но сегодня они были плотно сжаты, превратившись в узкую полоску. Что ж, Джорджина и сама поняла, что схватка ее ждет нешуточная.

На повестке дня стоял вопрос о сокращении редакционного бюджета «Санди трибюн». Справа от Дугласа восседал Эндрю Карсон, место по левую руку занимал финансовый директор, Джеймс Оукленд, по кличке Толстяк.

– А где черти носят Шэрон? – раздраженно спросил Дуглас. – Если она не удосужится прийти вовремя, начнем без нее. Тем более что она уже в курсе дела. – Он перевел взгляд на Джорджину и сказал: – Я просматривал штатное расписание «Санди» и пришел к выводу, что оно слишком раздуто. С журналистами у тебя явный перебор, не говоря уж о том, что большинство из них – никому не нужные бездельники. Пишут мало, причем зачастую откровенную дребедень. Так дело не пойдет. Мне нужна талантливая молодежь, не узкие специалисты, а эрудированные люди, готовые писать обо всем.

Джорджина и прежде не раз задавалась вопросом, кого Дуглас презирает больше: читателей «Санди трибюн» или людей, которые делают для них материалы. Сам Дуглас покончил с журналистикой двадцать лет назад, а за это время в мире средств массовой информации произошла настоящая революция.

Раньше штатных журналистов было и в самом деле вдвое меньше, с каждым заключался контракт, а рабочий день составлял двенадцать часов. Теперь о подобном раскладе никто и не вспоминал.

– Где план реструктуризации?

Карсон вручил Дугласу кипу документов, тот раздал их присутствующим.

В этот миг распахнулась дверь и в зал ворвалась Шэрон. Она кашляла, в зубах торчала сигарета, а следом, сжимая в руках папки с бумагами, мчалась запыхавшаяся секретарша.

– Извините, – пробормотала Шэрон, – но из-за этого идиота шофера я угодила, по-моему, во все лондонские пробки. Рокси, напомни мне, чтобы я его уволила. И принеси мне кофе с сигаретами. Ну что, вы уже провели сокращение?

Шэрон была одета по-боевому. К фирменному оранжевому костюму она пришила огромные черные пуговицы, покрытые сверкающим лаком, и добавила толстенные подплечники. Юбка была, как всегда, короткая, пиджак – узкий, а из глубокого декольте торчали полукружия могучих грудей, туго сжатых чудо-лифчиком.

– Мы с Шэрон уже обсуждали штаты «Дейли трибюн», и она любезно согласилась открыть мне глаза на положение в «Санди», – сказал Дуглас, глядя на разложенные перед ним бумаги. – На мой взгляд, нам следует сократить три четверти узких специалистов, а взамен нанять двадцать пять универсалов.