Турецкий горошек - Д. Л. Нельсон Страница 26

Его любовные ласки нежны и молчаливы. Не потрясают никаких основ, но и не вызывают неприязни.

– Тебе понравилось? – спрашивает он.

Я отвечаю утвердительно. Он всегда задает мне этот вопрос, и я всегда отвечаю одинаково. Слишком поздно начинать говорить с ним начистоту. Моя ложь превращает его в жертву. Интересно, как бы повернулась наша жизнь, если бы на первый его вопрос я ответила, что ничего особенного не почувствовала.

Вместо того чтобы, как обычно, откатиться на свою половину, он прижимается ко мне, его рука лежит на моем бедре. Такое с ним случилось впервые за восемь лет.

Если что-то и может сейчас усилить мое смущение, так это воскресение прежнего Дэвида, который существовал до того, как его поймал в ловушку запах власти и денег. Я с печалью вспоминаю те давние дни, когда он держал в узде свои деловые амбиции, отдавая должное нашей семейной жизни.

В первый год нашей совместной жизни мы жевали попкорн в постели и смотрели ужастики. Мы играли в снежки, убирая снег во дворе. Может, такие бестолковые воспоминания отчасти и удерживали меня рядом с ним. А кроме того, жизненное благополучие не является основательной причиной развода для массачусетского суда, не говоря уже о моих родственниках. На мгновение я представляю себе лицо матери, после того как скажу ей: «Знаешь, я развожусь с Дэвидом, потому что он слишком преуспевающий».

На следующий день в семь утра услужливый стук в дверь немилосердно выдирает меня из сна. Не открывая глаз, я слышу, как Дэвид впускает официанта. Скрипучая тележка подъезжает к кровати. Я прячусь под одеяло, пока он дает официанту чаевые. Я слышу, как звенит его мелочь, и вслед за этим закрывается дверь.

Приоткрыв глаза, я вижу на расстоянии вытянутой руки от моей головы серебряную розетку с круассанами. На розовой льняной салфетке, покрывающей тележку, алеет в вазочке красная роза. Серебряный кофейник отлично сочетается с подобными ему сахарницей и сливочником.

Я выбираю круассан, сок и наливаю чашечку кофе. Откинувшись на подушки, я вяло покусываю круассан, борясь с приступами тошноты. Кусочки круассана приживаются во мне не лучше, чем кусочки крекера, хотя я ожидала, что они воспримутся легче.

Дэвид поглядывает на меня от стола, где уже вовсю трудится за своим ноутбуком.

– У меня сегодня весь день деловые совещания. Почему бы тебе не побродить по магазинам на Пичтри-стрит? Мы могли бы встретиться около шести и перекусить где-нибудь, а потом ты полетишь домой, а я отправлюсь в Калифорнию.

– Я не люблю магазины, – говорю я.

– Но тебе ведь надо закончить рождественские покупки. Обычно к этому времени у тебя уже бывал полный комплект.

Я не говорю ему, что еще даже не начинала. В сентябре меня буквально завалили каталогами со всевозможными товарами, но я отложила их в сторону, вместо того чтобы внимательно изучить и заказать все необходимое, не двигаясь с места. Дэвид никогда не спрашивает меня, как я покупаю подарки для его клиентов, сотрудников и семьи его сестры. Его понимание в данном случае ограничивается выдачей мне энной суммы. А дальнейшее уже моя забота.

– Поступай, как знаешь. Но если пойдешь по магазинам, не забудь про Сильвию.

Вялость, которую я испытываю при мысли о необходимости покупок, основана на том, что меня не волнует, что именно Дэвид будет дарить партнерам или секретарше. Это не означает, что мне несимпатична бедняжка Сильвия. Дэвид уже подумывал заменить ее человеком, который не будет постоянно бегать туда-сюда с целью потерять калории и будет носить пиджачную пару вместо юбок и свитеров. Удерживало его от такой замены только то, что он пока не мог определиться в выборе.

Он печатает еще минут пять и, не поворачиваясь ко мне, говорит:

– А может, ты предпочтешь провести выходные со мной? Вылетишь ночным рейсом и вернешься в понедельник прямо на занятия?

Когда-то я с радостью ухватилась бы за такое предложение. Поначалу, когда я путешествовала вместе с ним, мы стремились облазать все интересные объекты в местах наших поездок, но когда он стал важной шишкой в своей фирме, то работа захватила его целиком, и мне уже приходилось либо одной слоняться по улицам, либо торчать в номере отеля, почитывая книги.

– Мне надо подготовиться к лекциям, – говорю я.

– Отлично. Мое дело предложить. Последние следы прежнего, молодого Дэвида постепенно исчезают, пока он пьет кофе и, сделав пару телефонных звонков, складывает бумаги в портфель. Спустя несколько минут он исчезает, его и дух простыл. Возможно, он не попрощался со мной, потому что мои глаза закрыты.

Вытянувшись на постели, я думаю о том, как Скарлет О'Хара улыбалась утром Рэту Батлеру, после того как он отнес ее на руках вверх по лестнице. Только у них все было по-другому, ведь я знаю, что не люблю своего мужа. Я даже не уверена, что вообще любила его.

Открыв ящик прикроватной тумбочки, я обнаруживаю «Путеводитель по Атланте», который сообщает мне, что изваяния Каменной Горы воздают честь южным генералам. [17]Я подумываю, не съездить ли посмотреть на них, взяв напрокат машину. Но меня больше привлекает идея остаться в постели. Воспользовавшись дистанционным управлением, я включаю телевизор и обнаруживаю, что по платному каналу показывают «Милю лунного света». В полудреме я посматриваю на экран. Хоффман и Сарандон, как обычно, удивительно хороши. Молодые, незнакомые мне актеры играют довольно бесцветно. Вот если бы сейчас со мной был Питер, мы обсудили бы то, что можно было бы изменить.

Около полудня я звоню в авиакомпанию. У них множество рейсов на Бостон. В том же ящике лежит бумага для заметок с названием и адресом отеля. Я выуживаю из сумки авторучку.

Милый Дэвид, у меня много дел, и я решила отправиться на выходные домой. Желаю тебе удачного завершения командировки.

Я.

Преимуществом путешествия налегке является то, что сборы занимают минимальное время. Консьерж заказывает такси.

По пути в аэропорт я обращаю внимание на людей в шортах, играющих в теннис. Такси мирно шуршит мимо садиков с цветущими анютиными глазками. Стоит такая теплынь, что я даже не надеваю пальто.

После приземления в Бостоне мне пришлось напялить не только пальто, но и шарф, шляпу и перчатки, поскольку там валил снег. Моей машине, брошенной на открытой стоянке, не нравится, что ее потревожили, и она начинает чихать. Наконец, сменив гнев на милость, она заводится, и я смахиваю «дворниками» снег с лобового стекла.

Мне хочется увидеть Питера, и я еду к нему. Его нет дома. Я вхожу в его квартиру. Поступая так, я всегда беспокоюсь, что, возможно, он тайно привел к себе другую женщину, которая сейчас дремлет в его постели. Он не дал бы мне ключ, если бы собирался приглашать кого-то.