Страсть и судьба - Юджиния Райли Страница 26

Она влюблялась в этого измученного, страстного человека.

Дэмьен и Сара сближались с каждым днем. Казалось, что в тот вечер, когда они впервые были по-настоящему откровенны друг с другом, в обоих открылись шлюзы, и их чувства хлынули бурным потоком. Каждый вечер они сидели рядом у окна, держась за руки и изливая друг другу душу среди залитых лунным светом картин, а снизу постоянно доносилась игра Олимпии.

Дэмьен без конца говорил о Винси, Сара — о Брайане. Дэмьен рассказывал о том, как они с братом ездили в Европу, когда стали взрослыми, и как они ездили в Натчез объезжать диких лошадей. Она рассказывала о таланте Брайана, о его концертном дебюте. Она очень тщательно выбирала слова, чтобы не обнаружить, что она пришла из другого века. Когда Дэмьен спросил: «А Брайан погиб на войне?» — Она ответила только: «Да», потому что для каждого из них существовала только одна война.

Они говорили о хороших временах. Они держались на самом краю своих страданий. Исцеление можно было найти, только сострадая друг другу. И только сострадая можно создать глубокую и верную любовь. Дни шли, они касались друг друга и целовались все чаще, и эта физическая близость отражала их все углубляющуюся эмоциональную и духовную связь.

Хотя Дэмьен не возвращался к разговору о смерти Винси и Люси, Сара узнавала своего возлюбленного другими путями. Она разобралась в системе его ценностей, в его философии. Она узнала, что Дэмьен мыслит на удивление современно и практично, во многом так же, как она. Она обнаружила, что он никогда не был приверженцем рабства, что собирался освободить своих рабов, но началась война. Он воевал не потому, что защищал рабство, но потому что защищал Юг. Она обнаружила, что он верит в Бога, но отдалился от официальной религии, потеряв брата. Что он тоже чувствует себя неуместным в том времени, в котором ему довелось родиться.

Она обнаружила, что Дэмьен — истинный супруг ее души.

И Олимпия, и Баптиста, кажется, заметили дружбу, зародившуюся между Сарой и Дэмьеном. Сара никогда не спрашивала Дэмьена о Баптисте, но с облегчением отметила, что черная женщина больше не проскальзывает по ночам в его комнату. И обращение Баптисты с Сарой явно говорило о том, что она больше не любовница Дэмьена; она частенько адресовалась к Саре с нескрываемой враждебностью.

Неодобрение Олимпии выражалось более деликатно. Однажды, осенним свежим утром, они с Сарой пили чай в заднем дворике, и Олимпия хмуро сказала:

— Я замечаю, что вы подружились с моим племянником.

— Вот как, — сказала Сара с осторожностью.

— Да, пару раз я, проходя вечером мимо салона, слышала, как вы разговариваете.

Сара отхлебнула чай.

— Мы обсуждали работы Винси. Занимаясь такого рода реставрацией, необходимо понять художника.

— Ах, да, вы это уже говорили. — Олимпия поставила чашку. — Но почему-то мне кажется, что речь идет о гораздо большем.

Сара посмотрела Олимпии прямо в глаза.

— Дэмьен и я становимся друзьями, мисс Фонтэн. Разве вам не кажется, что вашему племяннику нужно с кем-то делиться своими мыслями и чувствами?

— Я не знаю. — Олимпия помрачнела. — Дэмьен действительно хотел, чтобы работы Винси были восстановлены, но иногда я думаю, не открыл ли он ящик Пандоры, привезя вас сюда и осуществив свои мечты?

У Сары одеревенела спина.

— Что вы имеете в виду?

Олимпия чуть вздернула подбородок и бросила на Сару холодный взгляд.

— Иногда лучше не воскрешать боль минувшего.

Некоторое время молодая женщина сидела и молча хмурилась.

— Мисс Фонтэн, я рискую противоречить вам, но разве не боль минувшего в первую очередь превратила Дэмьен в затворника?

Олимпия подалась вперед, ее карие глаза засверкали, когда она заговорила тихо и напряженно:

— Ах, да как же вы можете знать, что участь Дэмьена изменится к лучшему, если вытащить наружу его горести? Напротив, это может совсем свести его с ума.

Сара молчала. Слова Олимпии ее смутили. Не приведет ли откровенность Дэмьена к тому, что он полностью погрузится в себя?

Этого она не знает. Но на самом ли деле Олимпия Фонтэн хочет, чтобы состояние ее племянника улучшилось?

В этот вечер Дэмьен спросил ей:

— Не сходите ли вы со мной на могилу Винси, Сара?

Они сидели у окна, держа друг друга за руки. Вопрос застал Сару врасплох, и она кинула на Дэмьена быстрый вопросительный взгляд. Он ждал ответа, его темные глаза смотрели на нее с напряжением, и Сара поняла, что перелом произошел.

В последние дни Дэмьен рассказывал ей о своих отношениях с Винси, неизменно держась светлой стороны, то есть говорил о хороших временах, которые они пережили с братом. Неужели он готов оказать ей полное доверие и рассказать о темной стороне этой истории, поделиться с ней своим горем и болью?

— Вы оказали мне честь вашей просьбой, — ответила она, наконец.

— Я часто хожу туда отнести цветы. — Он смотрел в окно отсутствующим взглядом. — Брат похоронен к северу отсюда, неподалеку от реки, среди деревьев. Красивое место. — И он закончил хриплым голосом: — Люси тоже там похоронена… и мой сын.

— Дэмьен! — воскликнула она, и слезы хлынули у нее из глаз. Значит его жена и мертворожденный сын похоронены рядом с братом.

И вот, наконец, он решился разделить с ней все свои горести и печали. Но может ли она рискнуть и пойти с ним туда? Не случится ли с ней чего-нибудь за пределами дома? Кто знает. Она по-прежнему боялась внешнего мира и боялась рассказать Дэмьену, откуда она. Вдруг чары исчезнут, и ее вернут обратно, в тот мир, в котором она всегда ощущала свою чужеродность?

— Так что же? — Дэмьен провел пальцем по ее щеке. — Пойдете со мной?

В его словах, в его прикосновении была такая тоска! Она смотрела на него сквозь жгучие слезы. Отклонить предложение нельзя, оно ему слишком дорого досталось. Но ей нужно какое-то время, чтобы раскрыть тайну невидимой зловещей преграды. Она и сейчас чувствует угрозу, исходящую от оконного стекла. Конечно, Дэмьен ничего не подозревает, иначе он сказал бы об этом. Ему ничто не грозит, а ей?

— Можно, мы сделаем это через один-два дня? — осторожно спросила она. Заметив, что его глаза как будто заволокло, она погладила его по руке и быстро добавила: — Я очень хочу пойти с вами, но сейчас я заканчиваю «Уличную сценку в Старом Карре». Цвет очень сложный, и я не могу рисковать — терять светлое время дня, пока все не сделаю.

Дэмьен улыбнулся; кажется, объяснение его совершенно удовлетворило, и он посмотрел на картину, стоящую рядом на мольберте.

— Да, конечно, ведь это такая тонкая работа — восстановить «Уличную сценку». Пока вы не закончите, вам нельзя прерываться. Но потом вы пойдете со мной?

— Разумеется, Дэмьен, обязательно!