ТАСС не уполномочен заявить… - Александра Стрельникова Страница 26

— Это поправимо, — обрадовалась Лариса, — и я не хочу, чтобы ты вспоминал о чьем-то московском жлобстве. Я тебя сейчас же покормлю.

Они осмотрелись в зале ожидания и, найдя свободные места, присели перекусить. Женщина достала домашнюю заготовку.

Михаил просиял.

Лариса положила пару бутербродов на салфетку, налила чай в термосный стаканчик.

— А ты?

— Я потом сделаю несколько глотков чая для согрева. Главное, ты ешь и пей, вон, сколько всего я тебе наготовила…

Михаил с воодушевлением принялся за еду.

Лариса полезла в сумочку и достала билет на «Красную стрелу».

— У тебя «СВ», — обрадовала она Михаила.

— О! А у меня было обычное купе… Сколько я тебе должен?

— Ты мне ничего не должен. И к тебе, точно уже, не подселят второго пассажира.

— Я бы хотел ехать только с такой очаровательной пассажиркой, — и мужчина нежно коснулся ее руки.

Лариса озаботилась, не нужно ли снова подлить чаю.

— Только отхлебни сначала ты, мне потом будет вкуснее, — попросил он.

Так неспешно и хлебали они поочередно горячий чай с лимоном в зале ожидания, пока, наконец, по вокзальному радио не объявили о посадке на «Красную стрелу». И они сразу поспешили к поезду, понимая, что в уютном купе им будет гораздо приятней и комфортней.

— Жаль, я стариков уже предупредил, что приезжаю завтра, — мужчина вздохнул и достал из бумажника билет, по которому он должен был уезжать через пару дней.

— Я возьму себе этот билет на память? — спросила Лариса.

— Какую еще память? — встрепенулся Михаил. — Во-первых, я хочу встретиться с тобой еще до отъезда на зарубежные гастроли. У меня впереди целый месяц. А, во-вторых, — мужчина умоляюще посмотрел на Ларису, — поехали со мной, прямо сейчас… Я договорюсь с начальником поезда.

— Мишель…

— Поехали. Я познакомлю тебя с моими родителями…

— Ну, да, — испугалась Лариса, — и твоя мама сразу же женским чутьем догадается, кто виноват в твоей аллергии, и сразу возненавидит меня.

— Лорик, не нагнетай, — сказал Михаил и привлек Ларису к себе.

Она обняла его за голову, боясь обнять за плечи, чтобы не причинить боль.

— Ой, чуть не забыла, — Лариса высвободилась из объятий и полезла в свою дамскую сумочку. — У меня есть жуткий дефицит специально для тебя…

— Неужели и для министерской дочки существуют дефициты?

— Не иронизируй, это совсем из другой области, по женской части, — сказала она, разворачивая фольгу и показывая бутылочку с оранжевой жидкостью. — Это облепиховое масло.

— О! Какая замечательная вещь! Мне это очень пригодится, особенно, сейчас. Но, как я понимаю, Лорик, ты жертвуешь своим стратегическим запасом?

— Прекрати, я так рада, что могу быть полезна хоть в такой малости. Значит, не зря добывала его с таким трудом через знакомых в институте косметологии…

— А у меня для тебя тоже есть кое-что, — сказал Михаил с интригой в голосе. Но, ведь, я — «красавчик-мерзавчик» по твоему определению. Поэтому за это «кое-что» буду торговать хотя бы поцелуй. Сначала. А там поглядим…

— Не томи, купец, — улыбнулась заинтригованная Лариса.

— Сначала поцелуй…

Когда Михаил достал из своей сумки изящную ювелирную коробочку, Лариса замерла. Но когда он открыл ее, она, вообще, ахнула и припала к нему на грудь.

— Мишель…

На бархате цвета бордо лежала золотая брошка, выполненная в виде… миниатюрной скрипочки.

— Ты даришь царские подарки, — и слезы заблестели в ее глазах, а я… Я так виновата перед тобой.

— Ну, Лорик, это даже уже не смешно. Да пойми ты, я сам этого хотел. Ну, могу же я раз в пять лет позволить свое любимое шампанское, да еще в компании с такой очаровательной дамой!

И тут он посмотрел на нее с явным лукавством.

— Так говоришь, я — купец? Я тут еще кой-какой товарчик припас, — и он полез в свою кожаную сумку и извлек из нее в прозрачном целлофановом пакетике… бюстгальтер из комплекта белья «Кармэн».

«Хорошо, что я сижу, — промелькнула мысль у Ларисы, — иначе меня бы сейчас подкосило».

Женщина почувствовала, как сердце ее застучало аж в ушах, и как всю ее начинает заливать удушливой волной.

— Да что ты, Лорик, — Михаил взял руки дамы своего сердца в свои, замечая, как краска смущения подрозовила ее бледное до этой минуты лицо, — я так счастлив, ты не представляешь! Благодаря этой изящной женской штучке, я многое вспомнил!

— Что именно? — упавшим голосом спросила женщина.

— Ну, может, и не всё, — сказал Михаил, — но, как ты выплясывала на столе и пела «однажды морем я плыла», помню. И как я танцевал с тобой вокруг стола, тоже вспомнил… И каким оригинальным способом ты преподносила мне шампанское…

Лариса была в ступоре.

— Я так счастлив, что закрыв глаза, могу видеть перед собою эту картину, — захлебывался в восторге Михаил. — Ты… Понимаешь, — он подбирал подходящие слова, — ты такая живая, настоящая, раскрепощенная… Огонь… Ничего подобного я не встречал.

— Правда? — только и смогла вымолвить тихо Лариса, уткнувшись в грудь Михаила и пряча глаза.

— Мне так нравятся твоя естественность и непосредственность во всем. Вон как здорово ты послала хамку-буфетчицу прямиком в Рязань, — и Михаил засмеялся. — Я бы так не смог.

«Ну, еще бы. Где уж вам, утонченным аристократам, с какими-то даже особенными благородными болезнями генной непереносимости, терпеть дурь и перегар спивающейся страны, — подумала она. — Это нам — „совковым“ и „соховым“ куда привычнее».

Вслух же, отстранившись от Михаила и чуть приходя в себя от услышанных комплиментов, она, как бы, между прочим, поинтересовалась:

— Где же ты нашел этот предмет?

— Это не я, — улыбнулся Михаил, — это горничная. Она нашла это почти под потолком, когда вытирала с гардероба пыль.

— А-а-а, — протяжно сказала Лариса. — Наверное, тебе было неловко?

— Что ты, что ты… Я был так горд, так просиял, когда она спросила, не моей ли гостье это принадлежит. А аромат, точнее, букет ароматов, который от этого предмета исходил, вызвал во мне бурю таких ассоциаций, что я сразу вспомнил…

— Это хорошо, что нашлась парная вещь, — выдавила из себя Лариса, просто чтобы хоть что-то сказать. — Просто примета есть такая…

— А, так я, наверное, до сих пор неженатый, потому что во всех гостиницах теряю носки…

— Ну, ну, не передергивай, — усмехнулась журналистка, — я-то помню, что ты сказал мне при нашей первой встрече на интервью.

— И что же?