Золушка с приданым - Джулия Джеймс Страница 25

Макс глубоко вздохнул, думая, как пробудить в Элен жажду свободы – свободы жить полной жизнью, свободу выбора, свободу остаться с ним…

– Ты называешь Хаугтон домом, – горячо заговорил он, – но это могила, Элен, твоя могила. Разве ты не видишь? Ты заживо похоронила себя там и цепляешься за дом, потому что хочешь использовать его как оружие против Паулин, которая посмела женить на себе твоего обожаемого отца и дала ему шанс снова обрести счастье…

Элен громко вскрикнула, но это не остановило Макса. Полный отчаяния, потерявший контроль над собой после бессонной ночи трансатлантического перелета, все еще под впечатлением их беззаботного путешествия, он просто не мог остановиться. Элен – его Элен, – которую он освободил от добровольно наложенного на себя проклятия, готовилась снова вернуться к бессмысленному существованию в уединенном поместье. Макс не мог допустить, чтобы ее поглотили горечь и злоба, чтобы из прекрасной, жизнерадостной, страстной женщины она снова превратилась в озлобленное, мстительное, уродливое существо.

Макс продолжал с удвоенной силой:

– Посмотри на себя, Элен! Год за годом тебя съедают злость и ревность! Ты никогда не пробовала дать Паулин и Хлое шанс стать твоей семьей. После смерти матери, что понятно, отец стал центром твоей жизни, а потом у тебя не осталось других желаний, кроме как мстить мачехе и сводной сестре за то, что они посягают на Хаугтон.

Элен с силой оттолкнула Макса, в широко открытых глазах стояли слезы. Ее душили эмоции – слились воедино стресс, усталость, злость.

– Это мой дом, Макс! Почему я должна продать его, чтобы такой, как ты, превратил его в отель или перепродал шейху или олигарху, которые будут появляться там раз в год в лучшем случае?

Макс энергично покачал головой:

– У меня совсем другие планы на Хаугтон. Я хочу…

Элен не дала ему закончить. Господи, почему именно сейчас он затеял этот разговор? Почему не оставит ее в покое?

– Мне безразлично, чего ты хочешь! Безразлично, потому что я буду бороться с тобой до последнего! С тобой, с Паулин и Хлоей! Хаугтон – мой дом, и я хочу только одного: жить там своей жизнью!

Макс рубанул рукой воздух, не в силах сдержать эмоциональный взрыв:

– Тогда действуй, черт побери! Прекрати жестокую и бессмысленную войну с мачехой. Разве не видишь, как она губит тебя. Выкупи их долю.

Элен замерла, словно громом пораженная.

– Выкупи их долю… – Это был не вопрос, не констатация факта, а тихое эхо его слов.

Макс перевел дыхание.

– Да, если ты действительно этого хочешь, Элен. Заплати за их часть наследства. Пусть они уедут и живут там, где им нравится, только подальше от тебя. Думаю, их тоже устроит такое решение. Тогда, по крайней мере, закончится эта позорная история. Видит бог, я хотел показать тебе, как прекрасна жизнь, но пока для тебя важнее вендетта и месть Паулин и Хлое, твое существование будет отравлено смертоносным ядом.

Ему казалось, что он пытается пробить кирпичную стену. Отвернувшись, Макс налил в чашку кофе и опустошил одним глотком, словно пытаясь восстановить силы. Его пыл вдруг угас. Неужели нет средства, чтобы заставить ее понять, что она убивает себя?

Элен легко коснулась его руки, привлекая внимание. Макс резко повернулся к ней. Выражение ее лица было странным, чтобы не сказать пугающим. Она заговорила тонким, срывающимся голосом.

– Предлагаешь мне выкупить долю Паулин и Хлои? – Глаза блеснули мрачным огнем. – На какие деньги? – взвизгнула она.

Этого Макс не мог выдержать.

– Элен, не изображай мелодраму! – возмутился он. – У тебя хватит для этого средств. Паулин сказала, что ты унаследовала все состояние отца – ценные бумаги, акции, активы. Ты сама говорила, что он был богат.

Элен побледнела как полотно. Ее пальцы сжались в болезненном спазме, но голос был спокоен, слишком спокоен.

– Позволь мне кое-что сказать тебе, Макс.

Ее руки бессильно упали. Взгляд Элен напоминал взгляд смертельно раненного животного.

– Помнишь ту ночь, когда ювелир принес драгоценности? Я не задумываясь выбрала рубины.

Макса насторожил ее голос.

– Не потому, что они подходили к платью, а потому…

Все казалось Максу странным: взгляд, голос, скованные движения тела.

– Потому что раньше они принадлежали моей матери. Я сразу узнала их, особенно кольцо, ее обручальное кольцо. Оно передавалось в семье от матери к дочери еще со времен моей прапрабабки, как и весь гарнитур. Маме нравилась старинная оправа, но не Паулин.

Выражение глаз Элен изменилось. У Макса кровь застыла в жилах.

– Она продала рубины, как и большинство маминых драгоценностей. Оставила только то, что нравилось ей и Хлое. Особенно они любили жемчуг. Двойное ожерелье на шее Паулин – это подарок отца на десятилетие их с мамой свадьбы, а браслет на Хлое – его подарок мне на тринадцатый день рождения. Хлоя забрала его, сказав, что мне оно не подходит, потому что я ничтожество, жирный, неуклюжий слон. Она никогда не упускала возможности напомнить мне об этом, где бы ни находилась. В школе она сделала меня посмешищем, издевалась надо мной с той минуты, когда ее мать вонзила когти в моего несчастного, беззащитного отца.

Она слегка перевела дыхание, потом продолжила:

– Когда Паулин вышла замуж за отца, он действительно был богат. Собственно, его богатство и привлекло, ведь она обожала сорить деньгами – тратила, тратила, тратила, пока не истратила все! Бесконечные поездки на фешенебельные курорты, дизайн интерьеров в Хаугтоне и в лондонском доме – она настояла на этом. Наряды для себя и Хлои она покупала в самых дорогих магазинах, а шикарные машины меняла каждый год. А как она любила драгоценности! Устраивала светские приемы – и все за счет отца. Паулин разорила его. Отец продал все – акции, активы, самые ценные картины. Обратил в деньги все, включая свою пожизненную страховку, только чтобы она купалась в роскоши. Он умер, потеряв все, кроме Хаугтона, оставив Паулин и Хлое две трети усадьбы: она проследила, чтобы он изменил завещание сразу после свадьбы.

Теперь ты видишь, Макс, – Элен почти задыхалась, – у меня ничего не осталось от отца, кроме Хаугтона, поэтому мне трудно будет выкупить долю Паулин и Хлои на учительскую зарплату, которая уходит на покупку продуктов и оплату налогов, коммунальных платежей, а также на неотложные нужды мачехи и сводной сестры – парикмахерскую, косметику. Отдых за границей они оплачивают сами, продавая оставшиеся в доме антиквариат и картины.

Голос Элен стал насмешливым.

– Чтобы восстановить справедливость, именно так я решила расплатиться за одежду, купленную в Лондоне. Разве мне не полагается крошечная доля того, чем пользуется вдова моего отца? И, продолжая эту тему, Макс… – закончила Элен, дрожа от ярости, – разве у меня нет хотя бы маленькой причины сопротивляться намерению этих… кровожадных вампирш продать мой родной дом? Почему я должна смириться? Хаугтон – все, что у меня осталось. Остальное они забрали! Высосали кровь из отца, превратили его… и мою жизнь в ад. Будь они прокляты! Не прощу их до самой смерти!