Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство - Александр Козенко Страница 25

Сестра Джона Голсуорси Лилиан, сама тонко понимающая искусство, не могла не влюбиться в талантливого и решительного Георга. Жить для искусства, красоты – в этом, считает Голсуорси, состоит счастье.

Сюжет позволяет Голсуорси рассмотреть проблему брака под социальным углом. Различия в социальном происхождении сильно затрудняют возможности заключения брачного союза. Ведь для большинства представителей среднего класса неблагородное происхождение уже преступление! Такое отношение было неприемлемо для свободолюбивых крестьян горных районов. Так, в Тироле они никогда не были крепостными. У них было самоуправление, отличающееся демократическими формами.

И отношение к искусству, пытается показать Голсуорси, определяется социокультурной атмосферой. В среде, где деньги являются не только всеобщим эквивалентом, но и единственной ценностью, неизбежен конфликт творца и потребителя. И герой его романа повторяет мысли Георга Саутера. «Будь я самым замечательным художником в мире, – говорит он, – боюсь, что обыватель не дал бы за меня и ломаного гроша; но, если бы я мог показать ему пачку чеков, полученную за мои картины, пусть даже самые плохие, он проникся бы ко мне уважением…».

В таких условиях, чтобы достичь чего-либо стоящего, необходимо преодолевать одно препятствие за другим, во многом отказывать себе. И Голсуорси вкладывает в уста младшей сестры героини романа свою мысль:

«Мужаться – это не плакать и не жаловаться, отказываясь от счастья». Голсуорси считал, что человек может противопоставить ударам судьбы, «парадоксальности» или «ироничности» жизни мужество, ему следует быть стоиком. По учению стоиков добродетель не что иное, как воля. Эпиктет, философ-стоик, говорил: «Уничтожь заблуждение, и ты уничтожишь зло». А Марк Аврелий в своей книге «Наедине с собой» писал: «Сегодня я встречу честолюбца, лжеца, несправедливого человека, несносного болтуна; они таковы, ибо невежественны». Особо ценил Голсуорси в учении Эпиктета его требование о необходимости выработки такой нравственной позиции, при которой человек в любых условиях богатства или нищеты, власти или рабства сохраняет внутреннюю независимость от этих условий и духовную свободу. Для этого он должен разделить все вещи и дела на зависящие от него и не зависящие, в первых мужественно исполнять свой долг вопреки всему, вторые игнорировать.

Роман «Вилла Рубейн» опять же под псевдонимом Джон Синджон был опубликован в 1900 г. Как отмечал сам автор, это произведение было «более искренно, в нем больше воздуха, оно стройнее в композиционном отношении», чем предыдущее. На протяжении последующих нескольких лет Голсуорси переделывал роман, и при переиздании, осуществленном Даквортом в 1907 г., автором уже был указан Джон Голсуорси.

Джон получил одобряющие письма от признанных писателей. Так, Герберт Уэллс писал ему: «Дорогой Голсуорси, с вашей стороны было очень любезно прислать мне книгу, которую я прочел с живым интересом и удовольствием. Мне кажется, она свидетельствует об умении произвести желаемый эффект и что характеры (особенно стариков) хорошо задуманы и прорисованы». Образ художника, по его мнению, менее убедителен: «Видите ли, я законченный скептик и не верю ни в Бога, ни в Короля, ни в национальность, а также в “артистический темперамент”. Никогда не встречал такого, очевидно, потому, что не обладаю необходимым чутьем и симпатией для распознавания подобного феномена».

А Форд Мэдокс Форд (Хьюффер) писал ему: «Когда читаешь книгу, всегда хочется понять, что за человек ее написал. В данном случае с ним все в порядке, голос у него правильный, ему есть что сказать достойного внимания: есть философия, и он может донести ее до нас… Но, главное, вы имеете право писать, и я, завистливый член того же цеха, не могу сделать вам лучшего или более искреннего комплимента». Голсуорси не мог принять совет Форда «держаться в отдалении» от своих персонажей. Так, он указывал на Тургенева, кстати одного из самых любимых писателей Джона, который «обладал очень значительным запасом симпатии к человеку, однако, вкладывая ее в своих Базаровых, в свою молодежь и стариков, в своих девушек и зрелых женщин, он все время чувствовал себя творцом, находящимся над ними на неизмеримой высоте, и иногда он не может этого скрыть».

Для Голсуорси нет задачи отделить собственную личность от личности персонажа, особенно вызывающего его симпатию, не закрывать глаза на «недостатки» героя и быть с ним строгим и беспристрастным. Он, наоборот, стремился к достижению единства наблюдателя и наблюдаемого, хотя считал, что такой подход не должен исключать собственного видения и понимания «вещей». Голсуорси подчеркивал необходимость для произведения нести отпечаток индивидуальности автора. И в своем ответе Форду он писал: «“Я” наблюдателя, причудливо переплетаясь с наблюдаемыми явлениями, образует ткань любого шедевра, благодаря этому можно совершенно четко определить темперамент автора книги». «Я никогда не видел де Мопассана или Чехова во плоти… но их творчество производит на меня удивительно сильное ощущение личности каждого». «Такое тонкое сплетение наблюдателя с тем, что он наблюдает, возникает в итоге долгих и мучительных раздумий…».

Джон осознавал, что он не только стал постигать «технику писательского ремесла», но и стал ощущать «единство наблюдателя с тем, что он наблюдает».

Вместе с тем это вело к тому, что Форд Медокс, отмечая «изысканность» романа Голсуорси, критиковал его за недостаток остроты чувства, которую он прекрасно показал в романе «Джослин». «В салате недостает уксуса. Ты слишком мягок, слишком почтителен со своими героями; у тебя не хватает презрения, недостаточно saeva indignation (яростное раздражение – лат.). Добавь в книгу побольше оттенков, ведь в ней заложено многообразие красок. Один из твоих героев мерзок и в то же время жалок; другой более целен, но это не вписывается в роман».

Тем не менее роман явно удался, и Конрад писал о нем сестре Джона Мейбл: «Творчество моего друга – замечательное свидетельство того, чего можно достичь, упорно стремясь к намеченной цели и обладая выдающимся талантом. Все теперь зависит от самого Джона, насколько он сумеет овладеть своим талантом и развить его».

Все действие романа «Вилла Рубейн» происходило в Тироле. Поэтому Джону в 1899 г. хотелось посетить Тироль. В прошлом году он с Адой выезжал в Италию и на Ривьеру. Тогда открыто появляться вместе они могли только во время заграничных путешествий. В этих поездках Джон выступал в качестве «сопровождающего лица» Ады, что облегчалось еще и тем, что у них была одна фамилия – Голсуорси. Они оба, и особенно Ада, любили заграничные поездки и много времени ежегодно проводили в путешествиях, ставших их образом жизни. Еще в октябре 1897 г. Джон писал своему другу Сент Джону Хорнби: «Я – вечный странник, никогда не знаю, куда подамся через месяц, но, как тебе известно, твердо убежден в том, что прелесть жизни состоит в движении. Нужно для начала стать доверенным лицом при заключении брачного контракта одного из твоих друзей, вести его дела и так войти в привычную колею – или же заняться чем-нибудь, что удержало бы меня в определенном месте… Наверное, я буду прав, если скажу тебе, что я не из этой породы». Путешествия не мешали творчеству Джона, он научился писать даже в поездках. Ада в своих путевых заметках отмечала, что писателя «невозможно лишить его дела, если он только сам этого не захочет. Блокнот, ручка, походная чернильница (так как наш писатель не желал пользоваться авторучками: это был некий ритуал – задумчиво, размеренно, ритмично погружать ручку в чернильницу было ему необходимо так же, как и дышать, хотя он и не осознавал этого), и, таким образом, он был во всеоружии».