Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок - Георг Борн Страница 25

– Кто сказал тебе, что сокровище лежит в одной из пирамид?

– Сам Альманзор.

– И оно еще там?

– Да, им никто еще не мог завладеть.

– Ты искала сокровище.

– Как? Ты и это знаешь? – вскричала Кадиджа.

– Ты знаешь пирамиду, – продолжал Мансур.

– Тебе все это известно?

– Ты была внутри ее.

Кадиджа молчала, пораженная его словами.

– Однако ты ничего не нашла.

– Ты всеведущ! – вскричала гадалка. – Что значу я в сравнении с тобой! Приказывай, и старая Кадиджа будет тебе повиноваться. Я твоя раба!

– Наверняка ли ты знаешь, что пирамида, в которой ты была, именно та, в которой скрыто сокровище? – спросил Мансур.

– Я уверена в этом, мудрый шейх. Толкователь Корана указал мне ее.

– А если он дал тебе ложное указание?

– Альманзор никогда этого не делал.

– На которую же пирамиду он указал тебе?

– На пирамиду в степи Эль-Тей.

– Как могла ты проникнуть внутрь ее?

– Автранна был тогда еще жив. Он вынул камень, который закрывал вход.

– Кто этот Автранна?

– Мой муж. Он умер от чумы…

– Следующей ночью мы едем, и ты будешь сопровождать нас, – сказал Мансур.

– К пирамиде? Ты хочешь сам отыскивать сокровище калифов?

– Наследники умерли, и это сокровище принадлежит исламу. Так решил кади.

С этими словами Мансур-эфенди вышел из камеры старой гадалки.

Через несколько дней пароход высадил в Дамиетте Мансура-эфенди, Лаццаро, Кадиджу и шестерых дервишей, из которых один был хорошо знаком с минным искусством. В Дамиетте были наняты верблюды, и маленький караван двинулся в пустыню. Старая гадалка указывала путь.

Когда конному конвою каравана, сопровождавшему его для защиты от арабов, стала известна цель путешествия, всадники пришли в такое волнение и страх, что это обратило на себя внимание Мансура. Оказалось, что пирамида пользовалась в окрестности недоброй славой. Там слышны были временами голоса, крики и стоны. Услышав эту басню, Мансур только презрительно улыбнулся. Но на другой день утром весь конвой исчез. Они предпочли лучше лишиться платы, чем подвергаться опасностям соседства шайтана. Это обстоятельство было очень приятно для Мансура-эфенди, так как с ним остались только его дервиши, на которых он мог положиться.

Наконец пирамида была найдена, и старая гадалка начала искать камень, закрывавший вход. Но или Кадиджа успела уже позабыть его место, или не хотела его указывать, только она некоторое время ходила вокруг пирамиды совершенно безуспешно. Нетерпение овладело Мансуром. Но вдруг Лаццаро заметил в стене пирамиды круглый, сравнительно небольшой камень, который, по-видимому, был недавно сдвинут с места.

– Смотри-ка, – крикнул он старой гадалке, – не этот ли камень ты ищешь?

– Ах, да! Это, должно быть, тот самый, – сказала Кадиджа.

Грек попробовал сдвинуть камень, но безуспешно.

– Только один Автранна мог это сделать, – заметила Кадиджа.

Мансур приказал дервишам помочь греку, и камень наконец сдвинулся. За камнем показалось четырехугольное темное отверстие. Первый шаг был сделан. Доступ внутрь пирамиды был открыт.

Дервиши зажгли маленькие лампы, и по приказанию Мансура один из них пролез во внутренность пирамиды. За ним последовал Мансур и остальные дервиши, наконец последними влезли грек и Кадиджа. Спертый, удушливый воздух пахнул в лицо вошедшим. Мансур остановился, мрачный и задумчивый. Со всех сторон были глухие стены, и ничто не показывало существования сообщения с внутренностью пирамиды, а между тем старый документ говорил, что золото калифов скрыто во внутренней камере.

– Надо взорвать эту стену, – сказал Мансур-эфенди, обращаясь к дервишу, умевшему закладывать мины.

– Этого нельзя сделать, пока мы все тут, – отвечал дервиш. – Это слишком опасно, потолок может обрушиться и раздавить нас.

– Сделай тогда только слабую мину. Надо узнать, можно ли с этой стороны достичь нашей цели. Для этого надо только расшатать стену, чтобы легче было проделать в ней отверстие.

Дервиши повиновались и начали сверлить отверстие для мины. Мансур следил за их работой с лихорадочным нетерпением. Наконец после нескольких часов трудной работы все было готово, и Мансур приказал начинять мину.

– Я исполню твою волю, мудрый баба-Мансур, – сказал дервиш, – но я не могу отвечать за последствия. Как бы ни был слаб взрыв, я все-таки боюсь, что разрушение будет сильнее, чем ты желаешь.

– Пирамида не развалится?

– Нет, мудрый баба-Мансур, пирамида не развалится, но внутренность ее во всяком случае должна пострадать.

– Тем лучше. Нам легче будет проникнуть внутрь ее, если стены будут разрушены.

Дервиш более не возражал и принялся за исполнение данного ему приказания.

Все вышли из пирамиды. Последним оставил ее дервиш, устраивавший мину, предварительно запалив фитиль, который должен был гореть в течение нескольких минут. Наступило тягостное ожидание. Среди мрака, окружавшего пирамиду, там и сям мелькали огни ламп дервишей. Наконец послышался глухой взрыв. Порох сделал свое дело.

В сопровождении всех своих спутников бросился Мансур внутрь пирамиды, чтобы увидеть результат взрыва. В первой камере не было никакой перемены, только в одном месте заметна была широкая трещина, которой прежде не было. Результат взрыва оказался гораздо меньше ожидаемого: стена, закрывавшая сокровище калифов, была почти не повреждена.

Тогда Мансур-эфенди приказал дервишам разломать стену ломами. Они тотчас же принялись за работу, и после страшных усилий им удалось наконец сдвинуть с места один громадный камень. С глухим стуком упал колосс на песок, покрывавший пол камеры. В ту же минуту раздался страшный грохот и послышались крики ужаса и отчаяния. Казалось, вся внутренность пирамиды обрушилась, чтобы наказать дерзких, осмелившихся нарушить покой царской могилы.

Дервиши бросились на колени. Пораженный ужасом, Лаццаро был бледен как смерть. Даже Мансур почувствовал, что страх овладевает им. Когда прошла первая минута ужаса и остолбенения, шейх-уль-ислам схватил лампу и бросился к выходу из пирамиды. Однако в том месте, где находился выход, потолок обрушился, и громадные камни совершенно закрыли отверстие в стене. Мансур и его спутники были заживо похоронены внутри пирамиды.