Опасное очарование - Энн Мэтер Страница 25

Джулия кивнула.

— Не обижайтесь, я пойду спать. — Она направилась к двери. — Я… я скажу Полу завтра. И не волнуйтесь, все будет хорошо.

Теперь в неведении оставался только Пол, и, как и следовало ожидать, узнав о ее решении уехать в Штаты, он принял его в штыки.

— Ты шутишь! — воскликнул он. — Если ты уедешь сейчас, то вернешься не раньше апреля. Мы не увидимся почти два месяца!

— Не вижу в этом ничего ужасного.

— Но почему? Зачем все это? Я думал, мы любим друг друга.

— Пол, еще на Рождество я пыталась объяснить, что не уверена в этом. Дай мне уехать, так будет лучше.

— Джулия, ты словно с ума сошла, — горячо набросился на нее Пол. — Потерять голову из-за поездки в Калифорнию просто смешно!

— Ты несправедлив ко мне.

— Это ты несправедлива! Саманта не имела права тебя звать, ты же не няня!

— Ты прав, Пол, прав. Но Саманта здесь ни при чем, я сама все решила.

— Но почему? Тебе не нравится работать в магазине?

— Конечно нравится, если захочу, я смогу получить свое место обратно. Утром я видела менеджера, сказала ему об отъезде, и он уверил меня, что стоит к нему обратится, прежняя работа мне гарантирована.

Пол обреченно опустил голову:

— У тебя кто-нибудь есть?

— Да… и нет. — Джулия покраснела.

— Как прикажешь тебя понимать?

— А вот как. Я люблю одного мужчину, а он меня не любит.

Пол уставился на нее, не веря собственным ушам:

— Я его знаю?

— Не совсем. Пол, прошу тебя, родители выспрашивали-выспрашивали, хоть ты пожалей меня! Я не могу рассказать о нем, это не моя тайна. Простишь ли ты меня когда-нибудь? — Девушка нещадно кусала губы. — Пол, я уверена, я не та девушка, которая тебе, нужна. Может быть, пока меня не будет, ты найдешь себе более подходящую пару. Не хочу, чтобы ты проводил жизнь в напрасном ожидании. Между нами все кончено, извини.

— Напиши мне.

— Пол, лучше не надо. Забудь меня, я тебя не стою.

— Легко сказать. — На его глаза навернулись слезы, и он продолжал уже с надрывом: — О Господи, Джулия, почему мы не можем жить как раньше, как весь этот год? Мы были счастливы, не спорь, я знаю, что были.

Джулия раздраженно отвернулась:

— Пол, мы оба знаем, что в последнее время наши отношения сильно изменились. Ты должен был это чувствовать, разве не так?

— Конечно, чувствовал, сердце у меня не каменное. — Пол взмок от обиды. — Я не хотел, чтобы все всплыло на поверхность, как сейчас, думал, со временем ты одумаешься.

— Я-то как раз одумалась. — От отчаяния девушка чуть не кричала. — Пол, неужели ты не понимаешь?! Если мы поженимся, осознавая, что что-то не так, то всю жизнь будем проклинать друг друга. Через год на нас обоих будет страшно смотреть. Так не должно быть, не должно! — зачастила она. — Интересно, что ты думаешь о любви, как ее себе представляешь? Испепеляющее желание быть с одним человеком, ежедневно видеть его, касаться его, любить его или как-то иначе?

Пол озадаченно молчал. Он не был экспансивным человеком, и откровенные признания Джулии были ему явно не по душе. Раньше она никогда не разговаривала с ним в подобной манере, не вгоняла его в краску. Молодой человек смущенно кашлянул и, застегивая на куртке «молнию», едко произнес:

— Вот и замечательно. Раз уж так вышло — говорить больше не о чем. Мне не нравится, что ты сейчас пребываешь в мире грез, водружая того типа на призрачный пьедестал любви, готовый вот-вот рассыпаться, но спорить я не стану. До свидания, Джулия.

— До свидания, Пол. Мне действительно жаль, что все так получилось.

— Мне тоже, — холодно бросил он и быстро вышел.

Больше они не виделись, а рано утром в самом конце февраля Джулия с друзьями уже летела в Штаты, с ног до головы укутанная в теплую шерстяную одежду. Инструменты и картины Бена отправили раньше грузовым рейсом, и компания ехала налегке.

— Да здравствует хорошая погода! — ликовал Бенедикт, уютно усаживаясь между двумя женщинами в комфортабельном салоне самолета. Рядом в переносной детской кроватке мирно посапывал Тони. — Ой, девчонки, только представьте, шесть недель на солнце!

Джулия и пыталась представить. Она старательно отгоняла прочь все посторонние мысли, сосредоточенно думая лишь о ближайшем прекрасном будущем. Впервые с тех пор, как она рассталась с Мануэлем, ей удалось обрести душевное спокойствие. Спокойствие, длившееся семь долгих часов. Правда, как и все на свете, полет подошел к концу, и вместе с самолетом на землю спускалась и Джулия.

Внизу показался Лабрадор, и, повернув к югу, воздушный гигант устремился к аэропорту имени Джона Кеннеди, безжалостно напоминая девушке о том, что от реальности убежать нельзя.

Глядя вниз сквозь прозрачную дымку облаков, все трое увлеченно следили за тем, как леса сменяются реками и озерами, а те, в свою очередь, городами, пока на горизонте не возникли знаменитые, ни с чем не сравнимые очертания Манхэттена. Самолет скользнул вниз, развернулся и, коснувшись взлетно-посадочной полосы, пробежал и вырулил на стоянку перед зданием аэропорта. И хотя Джулия чувствовала, что в небе остался кусочек ее души, радостное волнение пробежало по ней электрическим током, когда, спустившись по трапу, они впервые ступили на легендарную землю Америки. Сокровища самой юной цивилизации ждали их с распростертыми объятиями, а времени — катастрофически мало!

Четыре полных дня они провели в Нью-Йорке, и девушки в буквальном смысле слова стоптали ноги в кровь, с утра до вечера бегая по городу и по очереди толкая перед собой маленькую коляску с Тони. Саманта была категорически против поездок на общественном транспорте, и Бенедикт полночи колдовал над переносной кроваткой, переделывая ее в миниатюрную коляску.

Огромное количество машин на улицах поначалу пугало непривычных англичан, но первый испуг быстро прошел, уступая место едва ли не детскому неуемному любопытству. Джулия с Самантой и тем более Тони предпочитали Центральный парк, где можно было забыть, что вы находитесь в центре величайшего города Соединенных Штатов. Зеленые лужайки и пруды с сонно покачивающимися на волнах лодками напоминали им о любимом Лондоне, а веселый смех — о беззаботно проведенных в нем годах. Одним словом, Бенедикту пришлось бродить по пустынным тихим залам Музея современных искусств в гордом одиночестве.

На четвертый день уставшие, но довольные все четверо снова опустились в мягкие кресла самолета, который понес их к Западному побережью и совершенно иному образу жизни.