Изабелла Прекрасная - Маргарет Кэмпбелл Барнс Страница 24

Были публично оглашены указы, подготовленные двенадцатью избранными для этой цели баронами. На этот раз Эдуард должен был их подписать, а его фаворит — выехать из страны. Во всем Лондоне не нашлось ни одного человека, выступившего против этого решения. Даже Глостер и Деспенсер советовали своему монарху уступить, хотя бы для того, чтобы сохранить жизнь другу.

— Значит, он опять должен уехать в Гиень? — со вздохом спросил Эдуард.

— Нет. Мы постановили выслать его из страны. А разве Гиень не часть королевства Вашей Милости?! — сказал Ланкастер, осмеливаясь выказать гнев в повышенном тоне теперь, когда человек, часто доставлявший ему неприятные минуты на ристалище, был наконец окончательно сброшен с коня. — Кроме того, и пэры, и простой народ считают, что этот иностранец слишком богато украсил свое гнездышко английским золотом.

— Иностранец! — рассвирепел его царственный племянник, еле сдерживаясь от приступа знаменитого гнева Плантагенетов, которого пока так и не пришлось увидеть Изабелле. — Разве мой названный брат Пьер не жил в Англии с самого детства? И разве не сражался он за эту страну так же мужественно, как прежде его отец? У вас, милорды, нет элементарной логики. Значит, если человек родился в Гиени, то он иностранец, но, как только речь заходит об изгнании, то она становится частью моего королевства.

Но, чувствуя, что все против него, он написал письмо Иоанну, герцогу Брабантскому, супругу своей сестры Маргариты, с просьбой принять друга. Он попросил охранную грамоту для его путешествия и получил ее. И больше Пьера Гавестона в Лондоне не видели. Эдуард много говорил о документах и о корабле, стоящем на якоре неподалеку от Дувра. Но поговаривали, что эти документы так и не были никому предъявлены, а корабль так и не отплыл, по городу поползли слухи о том, что в Девоне и Корнуэле видели высокого человека, по описанию похожего на гасконца. Король ничего об этом вроде бы не знал. По просьбе баронов он послушно приказал провести соответствующее расследование.

Он изящно начертал своей собственной рукой приказ для Пемброка.

— Я также с нетерпением жду известий о местопребывании моего ближайшего друга, — обратился он к архиепископу Кентерберийскому.

С печальным достоинством он стоял на ступенях. Вестминстерской Залы, разговаривая с членами Парламента, покидавшими Залу заседаний. Он даже привел с собой королеву, чтобы показать, в каких они находятся прекрасных отношениях, и потому, что знал, что им всегда доставляет удовольствие видеть ее. Это был опечаленный потерей близкого друга, но разумный монарх, и все были ему благодарны за то, что удалось избежать междоусобной войны. Покидавшие Залу заседаний бароны низко ему кланялись. Даже Уорик поклонился так низко, насколько позволили доспехи, надеясь, что ему все же удалось внушить этому безответственному щенку хоть немного здравомыслия.

Но когда они возвращались, она обратила внимание на его легкую походку. Вернувшись в свои личные покои, она внимательно посмотрела ему в глаза и не увидела того печального и пустого взгляда, который был у него, когда Гавестон был отправлен в Ирландию.

— Вы очень переживаете? — осмелилась спросить она, кладя свою ладонь ему на руку.

Эдуард поцеловал ее руку и печально пожал плечами, так что плотный золотой плащ, наброшенный на его плечи, коснулся его каштановых волос.

— Королева Мая говорит, что каждый день молится за него Святому Христофору, — сказал он, уклоняясь от прямого ответа. — Ее доброе сердце рисует его голодным и оборванным среди развалин Тинтагела или полузамерзшим в горах Уэльса.

— Мне бы хотелось, чтобы для нее сегодня поиграли наши новые музыканты. Те, которых мой дядя на прошлой неделе привез из Парижа. И вы тоже приходите, Эдуард, они немного развеселят вас.

После ужина, когда приехавший из Парижа дядя и Маргарита со своими двумя сыновьями собрались в Зале, и французские музыканты начали настраивать инструменты, Изабелла послала своего слугу Гудвина Хотейна передать королю, что они готовы.

— Эдуард любит слушать музыку, когда у него плохое настроение, — сказала Маргарита своему брату, когда ее мальчики, довольные, тем, что сегодня у них больше не будет занятий, расположились на стульях у ее ног.

Но Гудвин Хотейн вернулся один, и видя, что у него взволнованный вид, Изабелла отвела его в сторону.

— Разве король не придет?

Тот развел руками.

— Мадам, мне очень жаль, но я и сам не знаю.

— Но ведь вы же передали ему через его камердинеров, что мы его ждем?

— Дверь была заперта. И рядом никого не было. Я только слышал, что кто-то там в покоях тихо поет и играет на лютне.

— Так почему же вы?..

— Нет, мадам, это был не король. В это время я услышал голос Его Милости во дворе. Я думаю, он пошел посмотреть на гнедую кобылу, которая захромала. И…

— Да, Гудвин?

— И около покоев короля стоял этот сморщенный гасконец со шрамами на щеке.

Изабелла прикрыла рот ладонью.

— Дракон! — прошептала она, губы ее еле смогли произнести это слово.

В эту минуту появился король и стал извиняться за опоздание с самым искренним и виноватым видом; все было, как и предполагал ее слуга.

— Ах, Капет, это та кобыла, которую мне подарил ваш брат Карл, — объяснил он приехавшему из Франции дяде жены. — Боюсь, наш сырой климат вызывает у нее боли в плечевом суставе. Мой старший конюх прекрасно знает свое дело, но мне хотелось самому навестить ее по дороге сюда. Простите меня, дорогая Изабелла. Я убежден, что эти французские музыканты просто великолепны, и мы действительно сможем насладиться прекрасной музыкой.

Эдуард взял у слуги блюдо со сластями и передал его своему сводному брату Томасу, затем нагнулся, чтобы потрепать волосы молодому Эдмунду Плантагенету, который его обожал, независимо от того, давал он ему сласти или нет. По знаку королевы были потушены почти все свечи. Он уселся в кресло с высокой спинкой, стоящее рядом с креслом королевы, и вскоре погрузился в чарующие звуки музыки.

Хотя Изабелла и была разочарована своей семейной жизнью, однако именно в такие минуты она была близка к ощущению полного счастья. Будучи незамеченной, она могла любоваться безупречным профилем своего мужа и грациозной позой его сильного тела и тогда забывала, что она у него не на первом месте. С горечью сознавая, что ее красота так хорошо сочетается с его красотой, она могла ненадолго вообразить, что они идеальная пара, такая, как она представляла себе в своих девичьих грезах. В такие минуты ей стоило лишь протянуть к нему руку, и он нежно прижимал ее к себе, и она могла почти внушить себе, что он обнимает ее со страстью, как истинный любовник.

Но в этот вечер под звуки прелестной музыки Изабелла склонилась к своей тетушке. Она положила руки на локоть Маргариты, стараясь привлечь к себе ее внимание, тем временем не сводя глаз с лица короля, чтобы убедиться, что он всецело поглощен музыкой.