Победа для Александры - Надежда Семенова Страница 24

Впрочем, иногда на нее нападала жажда деятельности. Сулима садилась перед зеркалом, подпирала исхудавшими руками пергаментные щеки и с досадой оглядывала свое почерневшее, подурневшее лицо. Цокала языком, в зеркале на миг отражалась знакомая, чуть побледневшая улыбка. Сулима решительно поджимала губы и, высунув от усердия кончик языка, рисовала сурьмой брови, затем накладывала на ресницы толстый слой туши, а на губы — ярко-алую помаду с отчаянным перламутровым блеском. На лицо она изводила полтюбика тонального крема, явив из небытия прежнюю Сулиму.

Казалось, реанимированная красота арабки должна была тут же пускаться в ход. Сулима тщательно одевалась, приходя в ужас от каждой мелочи. Заколки ломались в руках, утюг норовил намертво прилипнуть к нежным тканям, складки ложились «противоестественным» образом. Сулима заламывала руки, стучала ногами по полу и выкрикивала гортанные арабские ругательства. В этот момент она казалась похожей на обезумевшую от блеска мишуры ворону. Все приготовления летели к черту. Сулима с рыданиями смывала с себя макияж, расчесывала тугие начесы, ломая расческам зубья, и снова падала на кровать с мучительным, содрогающим сердце воплем:

— О Джабраил!

Целую неделю, пока не появилась Галка, Саша считала, что Джабраил — восклицание сродни «о Аллах» или «Господи ты боже мой!».

Похудевшая и похорошевшая Галина безрезультатно трясла подругу за плечо. Сулима молча отбивалась, причем делала это с такой яростью, что озадаченная Галя вынуждена была отступиться.

— Как она? — устало спросила она Сашу.

— Никуда не выходит, даже на занятия. Плачет. Джабраил, Джабраил!

— Сулимка, дура! — Галка скривилась, будто попробовала что-то невозможно кислое. — Его зовут Габриэль, а не Джабраил!

— Кого? — ахнула Саша.

Галя смерила Сашу коротким взглядом, судя по которому росту в той было не больше метра с кепкой, и принялась объяснять.

На прошлой неделе второкурсники-иностранцы устроили вечеринку в честь начала нового семестра. После автобусной экскурсии в Пушкин часть из них завалилась в «Прибалтийскую», а остальные пошли гулять по городу.

— Ты же знаешь, Сулимке воспитание не позволяет шляться по ресторанам, а тут все невинно. Три барышни и несколько однокурсников. — Галка снова поморщилась. — Сулима, что там произошло-то?

Сулима молча дрыгнула ногой. Галя повернулась к Саше и пояснила:

— Мне Мария рассказывала, помнишь, она еще была подругой Адама, в прошлом году или два года назад, не помню. Ну, маленькая такая, темненькая, из Эквадора?

Саша пожала плечами. Романы между иностранными студентами меньше всего волновали ее воображение.

— Короче говоря, пока они шатались по Питеру, наша красавица умудрилась втрескаться в Габриэля. Из Чада он, что ли?

Сулима внезапно уселась на кровати:

— Руанда. Его страна називается Руанда. Гала, ты сама дура!

Саша от неожиданности засмеялась. Первые человеческие слова от Сулимы за прошлую неделю.

— Ну хочешь, я схожу к нему в гости, расскажу про тебя, — предложила Гала.

— Ты? — Глаза Сулимы возмущенно блеснули. — Бобробуй только!

— Сулимка, надо говорить «попробуй», а не «бобробуй». У них в арабском, — с обезоруживающей компетентностью пояснила Галина, — нет звука «п». Правда, Сулима?

— Бравда, бравда, — пробурчала Сулима.

Саше стало легче. Страдание так испортило характер жизнерадостной Сулимы, что последние дни Саша старалась меньше находиться в комнате, где как смог висело молчаливое, оттого еще более пугающее отчаяние. Галка умудрилась разговорить Сулиму, ворвавшись в комнату, словно ветер. Свежий легкомысленный ветер, способный без следа развеять даже прах.

Дни потекли быстрее, Сулима научилась говорить о своем «Джабраиле», как она упорно звала Габриэля.

— Я знаю, у вас есть святой Гаврила…

— Гавриил, — машинально поправила Сулиму Саша.

— Бускай Гаври-ил, — согласилась Сулима, — по-нашему это Джабраил.

Сулима произносила имя своего возлюбленного как заклинание, будто названный «по-нашему» он стал бы ей ближе, чем если бы его звали чужим именем — Габриэль.

Саша кивнула. Раньше ей в голову не приходило, что одно и то же имя может звучать по-разному на разных языках. И еще влюбленность Сулимы будила в Сашином сердце непонятное отчаяние. Сулима засыпала Сашу каждодневными подробностями: «Он сказала, босмотрел, у Джабраила был день рождений».

— Он сказал, посмотрел, день рождения, — поправляла соседку Саша и не могла отделаться от странного чувства. Оно напоминало… зависть. Саше вдруг отчаянно захотелось думать о ком-нибудь с такой же радостью, неусыпным вниманием, перебирать в памяти каждый жест, слово, взгляд. Вот так же, как Сулима, представлять перед сном, что в этот момент делает ее любимый, помнит ли о ней, чем заняты его мысли…

Саша встрепенулась:

— Что? Ты что-то сказала, Сулима?

— Как деля у Константин? — повторила Сулима, улыбаясь. — О, он настоящий герой! Как воин, драется на руках.

— Дерется, — с улыбкой сказала Саша. — Да, он молодец!

Саше захотелось сказать про него что-нибудь доброе, нежное, но вместо этого в голове пронеслась одинокая мысль: «На него можно положиться».

— Он добрый! — сказала Саша.

Сулима бросила на Сашу непонятный изучающий взгляд. Она сидела на кровати, распустив волосы и расчесывая их массажной щеткой. Туда-сюда. Мерные движения ее рук успокаивали, настраивая на тихую неспешную беседу.

— Может, ты любишь боэт?

— Что? — не сразу поняла Саша.

— Боэт, Искандер, как ты, — терпеливо пояснила Сулима.

— А, поэт, Александр, — догадалась перевести «Искандера» Саша.

Сулима смотрела на Сашу чуть печальным вопрошающим взглядом, и вдруг Сашино сердце обожгло злое желание сказать что-нибудь грубое в эти непонимающие восточные глаза.

— У нас все по-другому! — Саша еле справлялась с подступающим раздражением. — Любовь — не единственное, что интересует наших женщин!

Досадливая горячая фраза напомнила Саше что-то смутно знакомое, некогда слышанное… Ну да, так и есть, Саша воспроизвела выражение, ставшее крылатым после знаменитого телемоста Познера и Фила Донахью: «У нас секса нет». В Сашином исполнении злополучная фраза прозвучала чуть по-другому, но смысл остался неизменным. Не любовь, не секс, а что-то еще должно было волновать женщин, проживающих на огромной территории распавшегося СССР.

Сулима поежилась, вобрала голову в плечи, отчего ее большой арабский нос напомнил вороний клюв, и торопливо согласилась:

— Да-да, — помолчала, и еще раз, как попугай: — Да-да-да. Русские… — и безнадежно махнула рукой.