Провинциальный роман - Наталия Шумак Страница 24

Она поднималась к Евдокии Яковлевне в неожиданно боевом настроении, печатая шаг наподобие солдата, несущего вражеское знамя, чтобы спустя десяток-другой шагов швырнуть его оземь.

— Федор.

Сладко выговорила она. Одновременно постаравшись вложить в голос как можно большее количество яда.

— Федор. Вы меня озадачили. Теперь очень долго я буду переживать, терзаться, мучиться, не находить себе места, слоняться из угла в угол, страдать, впадать в отчаяние, валяться в депрессии, сходить с ума от горя, безумствовать… Бедная я бедная. Федор, спасибо огромное, не смогла оценить всю щедрость вашего предложения, что взять с провинциалки, работающей в действительно убогой конторе, как Вы проницательно заметили. И еще…

— Арина!

— Нет, я не договорила, потерпите одну минутку.

Арина перевела дыхание и сказала совершенно другим голосом, чувствуя, как он теплой волной охватывает его тело, будоражит, ласкает, тревожит.

— Федор, милый, славный, большой мальчик. Вы увидели новую игрушку и протянули к ней руку? Мне приятно, что я Вам нравлюсь. ИДИТЕ К ЧЕРТУ!

Последние три слова она крикнула и повесила трубку. На кухню заглянула невозмутимая хозяйка.

— Очевидно, если джентльмен перезвонит еще раз, вас не приглашать?

— Ни в коем случае.

— Ну, тогда отключим телефон. Судя по голосу и поступку, ведь вы не давали номер, так? А он его отыскал — мы имеем дело с чрезвычайно настойчивым образчиком Крутого Парня. Так ему и надо голубушка. Могу поручиться, что его отшивают не слишком часто. Вполне возможно клюнет уже по-настоящему. Рискнем!

— Евдокия Яковлевна, я не охочусь на него.

— Вы действуете в лучших традициях высокого флирта. Жертву следует обидеть, задеть за живое. Молодец.

Несколько ошеломленная своеобразной трактовкой своего поступка, Арина спустилась к себе. Несладкая, но реальная жизнь встретила ее очередной оплеухой: бабушка обкакалась.

* * *

Злополучное письмо разорвано на тысячу клочков, визитка смята и отправлена следом — в мусорное ведро, бабушка вымыта, напудрена присыпкой и благоухает лучше, чем иной младенец. Комната проветрена и «сбрызнута» яблочным освежителем, простыня и пеленка выстираны, отжаты и уже сохнут наперегонки. Руки намазаны детским кремом. Самое время лечь в постель и выкинуть из головы змея искусителя. Самое время.

Время.

Время?

В три часа ночи, устав метаться по дивану, Арина встала и отправилась на кухню. Ананас был уничтожен физически. (Пару ломтиков, впрочем, удалось спасти и спрятать в холодильник для бабушки.) После этого подвига девушка смогла, наконец, заснуть с легким сердцем и тяжестью в желудке.

В шесть ее разбудил орущий будильник. В шесть пятнадцать принесли телеграмму.

«Один ноль, Арина. Вы достойный соперник.

Целую. Федор».

* * *

Новый рабочий день начинался с дикого недосыпа, головной боли и саднящих губ (с ананасом шутки плохи!). То-то пища для сплетен. Ай-да, тихая мышка! Глазки красные, рот распухший. Коллеги дали волю буйной фантазии. Не было смысла говорить правду, Арина отмалчивалась и пила кофе. Шесть чашек вместо одной законной. В отделе даже позабыли о любовнице ген. директора. Каких-нибудь два дня назад, Арина бы вела себя иначе, смущалась, дергалась. Но сегодня? Еще чего не хватало. Она зевала, работала и улыбалась. Телеграмма испугала ее и одновременно — подарила надежду. Мечта обретала плоть. До кукольных ли интриг родного коллектива в такой момент? Нет.

Дина Петровна вызвалась провести разведку боем. В полдень она, перемигнувшись с приятельницами, решительно поднялась из-за своего стола и пересекла мертвое пространство — не стучала ни одна машинка, не скрипел ни один стул, даже бумагой никто не шуршал.

— Ариночка, вы что-то бледненькая. Неважно себя чувствуете?

Лорелея, а не скромное беззащитное существо, ответила спокойно и лениво.

— Все замечательно, просто я не выспалась.

Дина Петровна лучилась преждевременным злорадством.

— Бабушка беспокоила? Не давала спать?

— Нисколько. Она дрыхла как убитая. Я ее утром, еле разбудила, чтобы покормить и умыть.

— Так значит бабушка ни при чем?

— Совершенно.

— Что же случилось?

Арина зевнула, прикрыв рот ладошкой. Встала и отвернулась к шкафу за очередной папкой. Грозная Дина Петровна не успела решить что делать — наслаждаться моментом, готовиться к отпору? Или атаковать взбунтовавшуюся скромницу? В бой вмешалось неожиданное подкрепление.

— Семен Петрович!?

Маленький человек в неопрятном дешевом костюме отодвинул тумбообразную воительницу с пути решительным жестом. Она повиновалась скорее от неожиданности.

— Довольно фарисейства!

— Семен Петрович??

— Довольно! Не смейте обижать девочку! Не смейте! Ясно вам?

— Семен Петрович?

Он был смешон и великолепен, в своем желании защитить. Арина, удивленная не меньше остальных, попросила бухгалтера безмятежно и ласково, словно не замечая Дины, которая так и высилась над ее столом грозным утесом.

— Поставьте, пожалуйста, чайник. Что-то я налегаю на кофе.

Просьбу она сопроводила улыбкой заговорщика, и сама не зная чему, обрадовалась. Выпроводив нежданного телохранителя, Арина плотно прикрыла за ним дверь. Подошла к Главной Даме. Наклонила голову к плечу, поинтересовалась почти заботливо.

— Репертуар исчерпан?

В ее безмятежном лице угадывалось полнейшее безразличие. Дину Петровну уважали, побаивались, ненавидели, недолюбливали — огромная палитра оттенков. Но никто и никогда, здесь, в отделе не демонстрировал абсолютного и искреннего Равнодушия. Сотрудники были связаны с ней невидимыми нитями симпатии, или страха (тонкими, или чудовищно толстыми). В любом случае о ней думали, ее мнение учитывали, с ней считались, пусть даже как с врагом. Отрицательная привязанность подкармливает подобных людей не хуже позитивной. Арина прочла на лице главбуха испуг и растерянность, но не обрадовалась, не восторжествовала. Ей, действительно было все равно (недосып и не такое может сотворить с человеком).

— Спасибо, Семен Петрович.

Включила электрический чайник и вернулась к папке документов. Дурную, гнетущую тишину разорвал телефонный звонок.

— Арина, это тебя!

Радостно сообщил бунтовщик. Дина Петровна пыталась измыслить для него страшное наказание. Но пока не преуспела. Сидела в глубокой задумчивости. Родионова поблагодарила неуемного защитника.

— Спасибо.

Гордый и вдохновленный Семен Петрович громко поинтересовался.