Властный зов страсти - Моника Маккарти Страница 24

– Какой она была? – спросил Лахлан тихо.

Флора потянулась за плоским камнем и бросила его в воду, едва волна отхлынула от берега. Камень дважды подпрыгнул, прежде чем скрыться под водой.

– Мама была нежной, мягкой, любящей… и всегда печальной. Она была для меня всем. – Флора отвернулась и уставилась на воду. – В детстве я целые часы занималась тем, что придумывала что-то, способное ее развеселить. Маленькие пьески, танцы, забавные костюмы – все, что угодно, только бы мама улыбнулась.

Не замечая, что Лахлан пристально ее разглядывает, Флора продолжила:

– Мне кажется, на земле не было женщины прекраснее. А когда мама смеялась, в ней угадывалась счастливая девушка, какой она была когда-то, до того, как ее похитили и заперли. Моя мать походила на птицу в клетке, разучившуюся петь. Она была прекрасной и нежной, хрупким существом, брошенным в совершенно чуждый для нее мир.

– Ты имеешь в виду горы?

Флора кивнула:

– Да, но не только это. Ее мужья были намного старше, жестокие люди, постоянно ввязывавшиеся в войны и не знавшие, как обращаться с юной особой. Мать верила, что выполняет свой долг, но это было не так. Ей никогда не позволяли самой принимать решения, и в конце концов это ее сломило.

Лахлан сочувственно кивнул:

– Я кое-что знаю о мужьях твоей матери.

– Вероятно, вам известно больше, чем мне. – Флора печально кивнула. – Мой отец стал ее последним мужем, но я мало что о нем помню. Он был старым и нелюдимым. Моя мать никогда ничего особенного не говорила о своих мужьях, но у меня сложилось о них определенное впечатление, ведь я видела, что они сделали с ней. Вот вам брак по принуждению. Неужели вы хотите обречь свою сестру на такую жизнь?

– Конечно, нет. Но не все браки по сговору складываются, как у твоей матери. Мои родители были счастливы. В отличие от твоей матери Мэри ведь выросла в горах, здесь ее дом. Мужчина, которого я выбрал ей в мужья, – хороший человек, но я не стану ее принуждать. Если Мэри не захочет выходить за него, есть другие.

– Но она любит Аллана. Если бы я полюбила мужчину, ничто не смогло бы заставить меня выйти за другого.

От этих слов холод пронзил Лахлана до костей. Оттого, что Флора могла столь страстно любить другого человека, внутри у него все сжалось. Впрочем, пока причины для беспокойства отсутствовали, а значит, ничто не могло помешать их браку.

– Я принял решение и не отменю его.

– А ваши решения всегда верны?

– Да. – Лахлан был раздражен тем, что расслышал в ее голосе презрение. Как вождь, он имел право принимать решения, обязательные для сотен людей, и всегда оставался твердым и уверенным в себе. Вождь – это человек, ради которого его люди готовы добровольно умирать, веря в его правоту.

Теперь Флоре предстояло в этом убедиться. Похоже, она не понимала ни своего долга, ни ответственности, ни того, насколько тяжело даются жесткие решения. Ее импульсивное желание взять дело заключения брака в собственные руки и для этого бежать из дома было свидетельством полной безответственности.

Флора сделала еще шаг; ветер развевал ее волосы, в беспорядке бросая ей в лицо длинные шелковистые пряди.

– И ничто не способно повлиять на ваше решение и изменить его? – спросила она.

Внезапно ее невинная мольба сыграла странную шутку с его сознанием, с желаниями его тела, разрушая годами выработанную железную дисциплину, и в крови Лахлана забушевала страсть. Исходивший от Флоры слабый и нежный цветочный запах окутал его, заключил в свои гипнотические объятия. Он не мог двинуться с места. Инстинкт подсказывал ему, что он должен схватить ее и взять то, что она предлагала. Между ними возникло такое напряжение, что слышно было, как воздух потрескивает от волнующих обещаний.

Она была таким искушением, а он так сильно хотел ее поцеловать, что это причиняло боль.

Лахлан видел, как ее губы, нежные, сладостные и манящие, полураскрылись всего в дюйме от него. Все его тело напряглось в ожидании. Жажда обладания была столь сильной, что он почти ощущал ее вкус.

Флора бессознательно играла его чувствами, используя свое очарование, она уже доказала, сколь сильна ее власть над ним, когда бросилась между ним и Алланом. И все же ее ждало поражение: никогда он не допустил бы, чтобы женщина взяла верх. Из этого следовало, что он должен преподать ей урок.

Лахлан шагнул ближе к Флоре, навис над ней, дал ей ощутить исходящий от него жар.

– Что ты предлагаешь?

Румянец схлынул с ее лица, и она, отступая, споткнулась о камень. Горец протянул руку, чтобы поддержать ее, и вдруг яростно сжал в объятиях. Он чувствовал быстрое биение ее сердца, будто трепет птички в расставленной им ловушке.

– Вы не так меня поняли, – пробормотала Флора, запинаясь.

Лахлан провел пальцами по ее горлу и ощутил бешеное биение крови.

– Не понял? Я так не думаю.

Он ждал слишком долго. Как бы он ни противился своей страсти, это сопротивление рассыпалось в прах, как только ее тело оказалось в его объятиях. Пальцы Лахлана зарылись в шелковистые волны волос, нагретых солнцем, и он с глухим стоном прижался ртом к ее губам.

Ее аромат, ее вкус, нежные губы под его губами… Напряжение, копившееся в нем, разрешилось, и по его телу начал медленно разливаться жар. Его возбуждение стало явным и ощутимым, когда он вплотную прижался к ней. Он так долго ждал этой минуты!

На этот раз Лахлан решил не отступать. Он не был склонен к нежному воркованию и длительному ухаживанию. Его губы ласкали рот Флоры, и он ощущал свою власть над ней. Продолжая целовать ее со всей первобытной жадностью и страстью, он привлек ее ближе…

Ему казалось, что тело Флоры плавится в его объятиях. Она приоткрыла рот и позволила его языку проникнуть внутрь. Ее тихие нежные стоны наслаждения сводили его с ума: Лахлан будто падал в нее, целуя ее все отчаяннее, пытаясь умерить терзавший его голод. Его язык глубоко проник в ее рот, лаская, дразня, пожирая, пока их языки не сплелись и она не начала отвечать на его ласки.

Их поцелуи были жаркими, влажными и откровенно плотскими: именно такими, каких он желал. Лахлан предвидел, что так и будет, но не представлял, сколь сильные чувства возбуждала в нем эта девушка. Это были незнакомые чувства – обладания и власти, нежности и томления.

Он не мог ею насытиться. Его губы скользили по ее губам, подбородку, шее. Он ощущал на вкус каждый дюйм ее тела, каждый дюйм ее пылающей кожи.

Между тем Флора застыла в его объятиях, отдавая себя в его власть. Ее руки ласкали его плечи, блуждали по спине, она изучала его, сжимала в объятиях. Ее поцелуи казались сладостными, невинными и одновременно страстными, однако Лахлан жаждал большего. Его рука оказалась на ее груди и легонько сжала ее. У Флоры были восхитительные груди, но прикрывавшая их ткань корсажа по-прежнему оставалась досадным препятствием, тогда как Лахлану хотелось ощутить нежную и сладостную тяжесть нагой плоти.