Роковое наваждение - Оливия Гейтс Страница 23

– Она всегда такая радостная просыпается?

– Большую часть времени она очень жизнерадостна и просыпается в хорошем настроении. Но не до такой степени.

– Она просто привыкла к тебе, а я для нее новый человек.

– Она никогда еще так радостно не приветствовала новых людей.

Глаза Андреаса удивленно округлились.

– Правда?

– Правда. Мы нашли для нее хорошую няню, но она ее не приняла. А несколько недель назад к нам на обед пришли соседи, очень милая пара, но Дора весь вечер не обращала на них внимания.

Андреас выглядел довольным. Наоми хотелось потереть глаза, чтобы убедится, что это наяву. Очевидно, он радовался, что Дора относится к нему по-особенному.

– Ждешь, что она попросит тебя взять ее на руки именно так, как ты ее научил?

– Я так поступил, потому что она капризничала. А теперь…

– Мила как никогда? Так чего же ты ждешь? Она так попрыгивает, потому что ей не терпится, чтобы ты взял ее на руки.

Андреас тут же подхватил девочку и поднял над кроваткой, отчего малышка радостно задрыгала ножками.

– Sygnómi, Доротея. Когда ты хватала меня за штанину, твои требования были более очевидными.

Наоми разразилась громким смехом. Мужчина и ребенок удивленно посмотрели на нее.

– Не обращайте внимания. Продолжайте, – пробормотала она, направляясь к пеленальному столику. Андреас последовал за ней и передал Дору с явным нежеланием, внимательно следил за каждым ее движением, не выказывая отвращения, пока она меняла малышке подгузник. Затем Наоми позволила ему взять Дору на руки. Андреас извинился за то, что не сам переодел памперс, ведь этому еще нужно научиться. Наоми снова рассмеялась, пошла на кухню. Андреас с Дорой и кошки пошли за ней. Она принялась готовить завтрак. Он мастерски быстро, будто делал это каждый день, усадил Дору на детский стульчик. Девочка мило попросила его дать ей игрушки.

Андреас присоединился к Наоми в приготовлении завтрака, признавшись, что с утра ничего не ел. Между ними возникло некое подобие гармонии. Все происходило само собой.

Словно по молчаливому соглашению, они не стали поднимать конфликтные темы во время завтрака, а когда перешли в гостиную, Наоми поставила его букет в вазу. Дора игралась с кошками, Андреас объяснил неожиданное высказывание, из-за которого она открыла дверь.

– После того как в тот вечер ушел от тебя, я понял, что мне нужно собрать всю мою семью, чтобы они встретились с тобой и Дорой. Но для начала нужно было найти место.

– Хочешь сказать, вилла на пляже Манхэттен-Бич не принадлежит Аристидесу и Селене?

– Нет. Их дом в нескольких милях дальше.

Слова Андреаса привели ее в замешательство. Ее пригласили на «семейное мероприятие», а не в «их дом», никто не говорил, что вилла принадлежит им. Неужели семья была в сговоре, все специально говорили размытые фразы, чтобы она ни о чем не догадалась? Почему?

– Мне потребовалась неделя для оформления сделки и подготовки дома к приему. Ну, и собрать всю семью.

Он так старался устроить этот вечер, который прошел бы гораздо приятнее, если бы она изначально знала обо всем.

– Ты все это проделал и весь вечер меня игнорировал?

– Как тебе удается делать столь странные выводы? Я просто дал тебе возможность познакомиться с моими родственниками. Думал, мы можем поговорить в другой раз.

Значит, она и тут ошиблась.

– Ты бы мог мне все рассказать.

– Хочешь сказать, мне нужно было предупредить тебя о моих планах, а ты бы потом просто не пришла. Такая мысль мне в голову не приходила.

– Мог бы позвонить.

– И что бы я сказал? В то время я пытался найти верное решение, чтобы сообщить тебе о нем.

Он сделал так много ради Доры. Значит, действительно был сильно привязан к Петросу и успел привязаться к малышке, а она к нему. Неужели все эти чувства были раньше заморожены внутри его, и понадобилось тепло маленького существа, чтобы пробудить их от вечного сна? Все это имеет смысл. Абсолютно точно. Объясняет то, почему он уже десять дней не желал прикасаться к Наоми. Теперь дело уже не в ней. Низкий, полный печали голос вернул ее в реальность.

– Я никогда не рассказывал тебе про нас с Петросом.

– Ты вообще ничего мне не рассказывал.

Он согласно кивнул, не пытаясь извиниться. Стало ясно, что сейчас он расскажет о чем-то важном.

– Перед тем как я расскажу, тебе нужно узнать кое-что о моей семье. Мой отец был бесполезным, эгоистичным мерзавцем, мы практически никогда его не видели. Мать была несколько наивна и чувствительна, позволяла ему делать все, а мы, дети, стали заложниками этой ситуации. Аристидес, поскольку самый старший, пострадал больше всех, ему пришлось бросить школу, работать и обеспечивать нас, хотя на тот момент ему было всего тринадцать лет.

Наоми хотелось избавить его от того, чтобы он снова вспоминал свое болезненное детство.

– Каллиопа рассказала мне об этом вчера.

Андреас тяжело вздохнул.

– Но не могла рассказать то, что ни она, ни кто-либо еще не знали. Когда я стал старше, мне пришлось заботиться о родственниках. Нашим районом управляла банда, и каждая семья могла быть в безопасности только в том случае, если отдавала одного сына на службу банде. Я вызвался сам, чтобы защитить свою семью и семью Петроса.

Неожиданно. Ее сердце бешено забилось. Конечно, наивно думать, что, живя в бедности, он не успел столкнуться с преступным миром. И не просто столкнулся.

– Ты вызвался служить банде за себя и Петроса?

– Иного выбора не было. У Петроса всегда была чистая и светлая душа. Он не выжил бы там, а я в то время уже был шесть футов ростом, агрессивный и бесстрашный. Я понравился главарю, он сам стал меня всему учить, потом включил в работу.

Он называл это работой. Становилось ясно, сколько боли, грязи и страха он успел познать за эти ужасные годы. Наоми не хотела подробностей. Он был вынужден защищать свою семью и семью Петроса, которую фактически держали в заложниках.

– Через три года Аристидес забрал нас в Штаты. Я держал это в секрете, иначе меня бы не отпустили или еще хуже. Но я пообещал Петросу позаботиться о нем. Параллельно с учебой работал и пересылал все деньги ему и его больным родителям, откупался от банды, чтобы их не трогали. После окончания колледжа я вернулся на Кипр и увидел, в какой страшной нищете они живут. Банда забирала все деньги, которые я посылал. Потом от меня потребовали три миллиона долларов, чтобы Петрос с родителями могли уехать со мной. Нужно было попросить деньги у Аристидеса, но я отказался вовлекать и его в эти грязные дела. Они предложили мне другой выход. Я должен был стать «их» на пять лет. Я согласился.

Сердце Наоми болезненно сжалось. Он согласился на рабство, чтобы защитить друга!