Круговой перекресток - Елена Гайворонская Страница 23

И все-таки мы предпочитали «Шестеренку» за ее демократичность, копеечные цены на билеты, добрых бабушек-билетерш, которые сквозь пальцы смотрели на зайцев, прошмыгивавших в зал в темноте после первых титров. «Шестеренка» была одним из редких заведений, куда можно было спокойно зарулить на фильм «до шестнадцати» и не быть изгнанным с позором и нравоучениями. Также это место было примечательно тем, что в нем транслировались бог весть каким образом приобретенные пиратские копии запрещенных к показу в Союзе голливудских боевиков и ужастиков, «Эммануэли» и прочей эротики, причем без купюр, а также новинки, едва вышедшие в прокат в Америке и Европе. До сих пор удивляюсь, как руководству клуба удавалось проворачивать это без последствий, невзирая на железный занавес, пелену цензуры и недреманное око соответствующих органов. Но факт оставался фактом. Старенький, обшарпанный, уродливой формы клуб был для нас щелочкой в мировой кинематограф.

Вот почему я, мягко говоря, удивилась, когда Кузя изменил «Шестеренке» и пригласил меня в чопорный «Моссовет» на французскую комедию.

Раньше мы покупали в «Шестеренке» самые дешевые билеты, в темноте пробирались на лучшие места, качались в креслах, сосали леденцы, по ходу фильма обменивались репликами и дружно ржали. Кузя нынешний приобрел два билета в се редину, угостил клубничным мороженым и на удивление неразбавленным лимонадом, а после мы нудно препирались, кто должен платить. Обыкновенно каждый платил за себя либо в большой компании устраивали складчину, но сейчас Кузя играл в джентльмена и злобно шипел, чтобы я убрала смятые рубли в карман. Я же придерживалась накрепко вбитого в голову мамой принципа – «гулять на чужие нехорошо». Кузя злился, нервничал. Кончилось тем, что я пригрозила уйти, если друг не прекратит строить из себя Рокфеллера. Кузя деньги взял, но надулся, как индюк. Я сделала вид, что не обратила внимания, – отойдет с началом комедии, когда начнется ржач.

Где-то к середине фильма Кузя и впрямь отошел, только слегка не в том направлении. Когда на экране стали демонстрировать романтический поцелуй, вместо того чтобы отвешивать обычные пошловатые, но довольно смешные комменты, Кузя взял мою руку в потные ладони и принялся тискать. Моего терпения хватило ненадолго. Руку я отняла, для надежности на нее села и затосковала по старой доброй «Шестеренке» и такой же старой доброй неромантичной дружбе.

После фильма мы с Кузей пошли домой пешком, поскольку жили неподалеку. Кузя против обыкновения был молчалив и бросал на меня косые пронзительные взгляды. Я не выдержала и поинтересовалась, что со мной не так. Кузя покраснел как помидор и пробормотал, что со мной все в полном порядке. А «не так», наверно, с ним. Потому что я ему очень нравлюсь. После этого признания он снова попытался поймать мою руку, но я спрятала руку в карман. Некоторое время шли молча. Я не знала, о чем говорить. В книгах все было просто и понятно, в жизни – совсем наоборот. Конечно, было лестно услышать первое в моей жизни признание в любви, но только не от старого товарища Кузи. Я чувствовала растерянность и сердилась, словно одноклассник меня обманул. Его внезапное увлечение мной я восприняла как форменное предательство.

– Может, еще погуляем? – предложил Кузя.

– Мне домой пора, – буркнула я.

– А я тебе нравлюсь? – с надеждой спросил Кузя. – Мы могли бы… это… встречаться?

Тут я вспомнила отличную фразу, пришедшуюся как нельзя кстати:

– Давай останемся друзьями.

Кузя как-то сразу скис, помрачнел.

– Ладно, – проговорил с покорностью, которую было трудно предположить в дерзком Кольке Кузьмине. Почему-то я вспомнила, что Кузя на год старше – пошел в школу с восьми, быть может, он уже повзрослел, и ему открылось то, что мне пока неведомо? Стало ясно: дружба закончилась, и печально от осознания этого факта. В неловком молчании дошли до развилки дорог, одна из которых вела к моему дому, а другая к Кузиному.

– Ну, пока, – вздохнула я.

– Пока, – отозвался Кузя, избегая смотреть мне в глаза. Он тоже был обижен и сердит.

С той поры мы с Кузей оказались в контрах, а у секс-бомбы Вальки стало на одного поклонника больше, причем она оказывала Кузе явное предпочтение перед остальными. Мне же несостоявшийся бойфренд не упускал случая сказать колкость, я отвечала тем же, презрительно фыркая.

Вот почему Дашкино предположение по поводу Кузи меня изрядно повеселило.

– Он совсем тебе не нравится? – переспросила Дашка.

– Ни капельки, – честно призналась я.

Дашка улыбнулась и почему-то вздохнула.