Редкий тип мужчины - Андрей Ромм Страница 23

– Так! – хором ответили Инна с Алексеем.

– Стоим примерно полчаса, не больше. Так?

– Так!

– Надувной Леша нас вполне устроит, – Инга подмигнула сестре. – Меня, во всяком случае. Приносим, надуваем, ставим, поклоняемся, сдуваем и уносим. Знаете фирму «Аэробамс групп» – надувные конструкции любого размера?

– Постой-постой! – наморщил лоб Алексей. – Это же наши постоянные клиенты!

– Истинно так, – кивнула Инга. – Верные, надежные, с девяносто лохматого года. Изготовят тебя, Леша, с полным уважением в натуральную величину так, что Инна еще путать будет. Считай, что с подарком тебе на будущий год я определилась…

Легко определяться с подарком, если знаешь, что ничего дарить не придется. И ходить сюда больше не придется. Сколько раз она тут была с того дня? Тринадцать? Нет, двенадцать. В девяносто третьем не приходила, лежала в клинике. Двенадцать раз! Хватит! Более чем достаточно! Сегодня она пришла сюда в последний раз! Как же долго порой приходится ждать…

В первый раз Инга собралась осуществить свой план в девяносто восьмом, но помешал кризис. Идея стать совладелицей компании была очень хороша и позволяла осуществить возмездие так, чтобы не подрывать финансовое благополучие сестры и племянницы. Племянницу Лизу Инга любила безумно. Поначалу, когда она родилась, даже «доченькой» называла, но перестала, уловив удивленное раздражение во взгляде сестры. Ну а после выкидыша, когда стало ясно, что своих детей у нее не будет, полюбила племянницу еще сильнее, хотя, кажется, сильнее и некуда было. Обрушила на нее весь запас неистраченных материнских чувств. Очень радовало, что Лиза полностью пошла в мать – уменьшенная копия. От отца у нее было отчество и фамилия, все остальное – мамино. Это хорошо. Если бы в Лизе проглядывали какие-то ненавистные черты, Инга все равно любила бы ее, но любовь эта была бы в какой-то степени болезненной, царапала бы душу. А душа уже настолько исцарапана, что на ней живого места не осталось…

У любой медали две стороны. Очень удобно работать бок о бок со своим врагом, быть в курсе всех его дел, иметь широкие возможности для возмездия, знать, что вместе с моральным удовлетворением получишь и материальное (Инна никогда в дела вникать не станет, не деловой она человек, доверит все сестре)… Преимуществ много, но есть и один недостаток. Если у тебя с твоим врагом один бизнес на двоих, нельзя осуществлять возмездие во время кризиса. Коней на переправе не меняют, и в одиночку можно не вытянуть. Инга объективно оценивала свои способности и возможности, никогда не обольщалась (ей вообще не было свойственно обольщаться) и прекрасно понимала, что она может, а чего не может. Организовать, просчитать, контролировать, не только сохранить на существующем уровне, но и развить, приумножить – она может. Но вот нестандартные идеи ей в голову не приходят (а нестандартные идеи самые перспективные), и рисковать она не любит, потому что нет у нее того, что называется «деловым чутьем» или «чуйкой». Слишком уж прагматична она для того, чтобы полагаться в делах на интуицию. Все время пытается просчитать варианты, а то, что просчитать невозможно, отвергает. Алексей же и чуйку имел звериную, и мыслил нестандартно, и умел подметить то, чего не видели конкуренты. Недели у него не проходило без какой-нибудь новой идеи. В кризис Инга без него не выстояла бы. Ее весьма забавляла мысль о том, что кризис, по поводу которого так сокрушался Алексей, подарил ему несколько лишних лет хорошей жизни. Классический пример того, как несчастье оборачивается счастьем. Ну, ничего, подождем еще. Чем выше заберешься, тем больнее падать. Читайте «Выстрел». Белкин, то есть Пушкин, там все верно обрисовал.

План у Инги был хороший, надежный, можно даже сказать – гениальный, как все простое. Слабой стороной его была потребность в посторонней помощи, но без этого никак нельзя было обойтись. Инга перебрала множество вариантов, пока не остановилась на этом. Наказать Алексея можно было и без посторонней помощи, но только один-единственный план гарантированно обеспечивал полный разрыв отношений между ним и сестрой. И между ним и племянницей тоже. Тут никаких сомнений быть не могло. Ради этого стоило рискнуть и привлечь к делу одного (всего одного) человека, у которого, в силу обстоятельств, рот будет на замке.

В двухтысячном году ситуация выправилась окончательно. Дела шли в гору, Инга набралась опыта и даже переняла у Алексея немного чутья. Собственно, то было не чутье, не интуиция, а расширение кругозора и умение просчитывать нестандартные варианты. Не сама чуйка, а ее протез, но все равно огромное достижение.

Можно было приступать. Сознание того, что возмездие произойдет на рубеже тысячелетий (вот как!), добавляло вдохновения, хотя вдохновения и без того было хоть отбавляй. Обида, перебродив в душе, превратилась в терпкое и очень крепкое вино мести. Стоило чуть пригубить, как ударяло в голову, и появлялся такой кураж, от которого до сознания собственного всемогущества было рукой подать. А это ли не всемогущество? Почти.

Стены Ингиного кабинета украшала одна-единственная рамочка, в которую был вставлен лист обычной бумаги с малоизвестным латинским выражением: Caelo tonantem credidimus Jovem Regnare  ^[2]. На фоне повального увлечения развешиванием дипломов и грамот подобный аскетизм привлекал внимание. Замечали все, многие просили перевести. Инга переводила дословно, но подтекста не разъясняла. Тот, для кого было вывешено предупреждение, переводом никогда не интересовался. Не иначе как запомнил и втихаря в словарь заглянул. Толстенный словарь латинских крылатых слов, доставшийся в наследство от отца, хранился у Инны. Отец частенько заглядывал в словарь за красивым латинским словцом, любил щегольнуть эрудицией и образованностью. Мог даже тост (небольшой) произнести на латыни, ну прямо как римский патриций. Патриций не патриций, но Косаровицкие – старинный польский дворянский род. Отец, со слов прадеда, утверждал, что в свое время, то есть лет четыреста назад, в Кракове не было более знатного семейства. Инга однажды, чистого любопытства, а не зазнайства ради, попыталась поискать фамильные корни в Интернете. Не нашла ничего, даже ни одного однофамильца. Козаровицких было много, а Косаровицких – ни одного. И к Кракову фамилия Косаровицких никак не относилась, однако это обстоятельство не поколебало уверенности Инги в своих аристократических корнях. Она решила, что за столько-то лет, да еще в переложении с польского на русский, фамилия могла существенно измениться. Были Коморовские или Косцелецкие, а стали Косаровицкие. Да и память у отца, царствие ему небесное, ближе к пятидесяти годам стала дырявой (допился), так что вполне мог спутать и назвать Краков вместо Вроцлава или, скажем, Люблина. В породе своей сомневаться нечего. Вот она порода, налицо, достаточно только в зеркало взглянуть.

На рубеже тысячелетий тоже ничего не вышло. Алексей выводил компанию из кризиса с таким энтузиазмом, что никак не мог остановиться. В двухтысячном, едва дойдя до «докризисного» уровня, затеял обновление автопарка и решил создавать партнерскую сеть в регионах. Партнерская сеть – хорошая идея. Если сам, в силу каких-то причин, не можешь выполнить заказ или можешь выполнить только частично, то зачем отказываться от заказа? Лучше передать заказ партнеру (разумеется, надежному, проверенному, который не подведет) за определенный процент. Возможности фирмы расширяются, всем приятно – и клиентам, и владельцам. Опять же не надо срочно гнать замену в Екатеринбург, если там сломалась машина. Партнеры дадут транспорт и помогут с ремонтом. Партнеры тоже могут передавать те заказы, которые им не по зубам, – взаимная выгода.