Невеста желает знать - Сара Маклейн Страница 22

Собственно говоря, большинство людей здравомыслящих согласились бы, что в браке Пенелопы и Борна нет ничего напоминающего крепкий союз.

И поэтому их можно было назвать…

Настоящей редкостью.

Некоторые могли называть это любовью, вне всякого сомнения. И, возможно, так оно и было. Но Пиппа никогда не придавала значения этому слову. В обществе заключалось так мало браков по любви, что Пенелопа и Борн казались некими мифологическими фигурами. Минотаврами. Единорогами. Или Пегасами.

Пегасами?

Нет, конечно, потому что Пегас был только один, но кто их знает, с этими браками по любви?

– Пиппа? – с легкой тревогой спросила Пенни.

Пиппа с усилием вернулась к реальности. Что они обсуждали? Борна.

– Не понимаю, почему он обязательно должен прийти? – заметила она. – Никто не ожидает, что Борн будет жить по стандартам общества.

– Я жду его, – просто сказала Пенелопа, словно одно это и имело значение.

И, очевидно, так и было.

– В самом деле, Пенни. Оставь беднягу в покое.

– Беднягу! – фыркнула Пенни. – Борн получает все, что хочет и когда хочет.

– Так он и платит за это. Всегда, – парировала Пиппа. – Должно быть, любит тебя без памяти, если согласился прийти. Если бы я могла сбежать, непременно сбежала бы.

– Хотя стараешься изо всех сил. Но тебе никак нельзя сбежать сегодня.

Пенни, конечно, права. Внизу собралась половина Лондона. И по крайней мере один человек ожидает ее появления.

«Будущий муж».

Было совсем нетрудно отыскать его в толпе. Даже одетый в тот же красивый черный фрак и брюки, которые предпочитали аристократы, граф Каслтон выделялся. Казался менее элегантным, чем остальные.

Он стоял у стены, близко наклонившись к матери, что-то шептавшей ему на ухо. Пиппа никогда не замечала раньше, но граф производил не слишком приятное впечатление.

– Ты все еще можешь отказаться, – тихо сказала Пенелопа. – Никто тебя не осудит.

– От бала?

– От свадьбы.

Пиппа не ответила. Она могла. Могла наговорить много всего, от веселого до язвительного, и Пенни никогда не обиделась бы. Мало того, вполне возможно, была бы очень счастлива услышать, что у Пиппы есть какое-то мнение о нареченном.

Но Пиппа дала слово графу и не изменит ему. Граф этого не заслуживает. Он славный человек с добрым сердцем. А это больше, чем можно сказать о многих светских людях.

«Нечестность по умолчанию остается нечестностью».

Слова пронеслись в голове, напоминая о том, что произошло два дня назад. О мужчине, который сомневался в ее приверженности истине.

«Мир полон лжецов. Лжецов и обманщиков».

Это неправда, конечно. Пиппа не лгунья. Пиппа никого не обманывает.

Тротула вздохнула и уткнулась носом в бедро хозяйки. Пиппа лениво потрепала уши спаниеля.

– Я дала слово. Обещала.

– Знаю, Пиппа. Но иногда обещания…

Пенни осеклась.

Пиппа пристально смотрела на Каслтона.

– Терпеть не могу балы.

– Знаю.

– И бальные залы.

– Да.

– Он добр, Пенни. И просил моей руки.

Взгляд Пенелопы смягчился:

– Но ты имеешь право рассчитывать на большее.

Вовсе нет. Или…

Пиппа заерзала, изнемогая от давления туго зашнурованного корсета:

– И бальные платья.

Пенелопа позволила ей сменить тему:

– У тебя прекрасное платье.

Платье Пиппы, выбранное находившейся в почти фанатичном возбуждении леди Нидем, было сшито из прекрасного бледно-зеленого газа на чехле из белого атласа. Низкий вырез, открытые плечи, облегающий лиф и широкие, шуршавшие при каждом шаге юбки. На любой другой девушке оно выглядело бы прелестно.

Но на ней… В нем Пиппа казалась еще более худой, высокой и нескладной.

– В нем я похожа на Ardea sinerea.

Пенелопа недоуменно моргнула.

– На цаплю.

– Вздор. Ты прекрасна.

Пиппа провела ладонью по дорогой ткани:

– В таком случае мне лучше остаться здесь и сохранить иллюзию.

– Оттягиваешь неизбежное, – хмыкнула Пенни.

И это была чистая правда.

И поскольку это была правда, Пиппа позволила сестре повести ее к заднему входу бальной комнаты, где они выпустили Тротулу на газон, а сами незамеченными пробрались в толпу поздравляющих, словно все это время оставались на месте.

Через несколько секунд их нашла будущая свекровь Пиппы.

– Филиппа, дорогая! – воскликнула она, яростно обмахиваясь веером из павлиньих перьев. – Ваша матушка сказала, что это будет всего лишь небольшое собрание. А это настоящий праздник! Праздник в честь моего Роберта и его будущей жены!

– И не забудьте Джеймса леди Тотнем и его будущую жену, – улыбнулась Пиппа.

На какой-то момент показалось, что графиня Каслтон ее не поняла. Пиппа терпеливо выжидала. Наконец до будущей свекрови дошло.

– Ну, конечно! – громко и визгливо рассмеялась она. – Ваша сестра прелестна! И вы тоже! Верно, Роберт?

Она кокетливо хлопнула графа веером по руке:

– Правда, она прелестна?

– Разумеется, – поспешил согласиться он. – Э… леди Филиппа, вы прелестны. Вы… Прелестны!

– Спасибо, – улыбнулась Филиппа.

На них тут же налетела матушка, маркиза Нидем и Долби, спеша насладиться самой волнующей для матери наградой.

– Леди Каслтон! Разве они не самая красивая в зале пара?

– Самая! – согласилась леди Каслтон, делая сыну знак встать поближе к Пиппе. – Вы просто обязаны танцевать. Все жаждут увидеть ваш танец.

Пиппа была совершенно уверена, что в зале нашлось бы только двое зрителей, кого интересовал их танец. Мало того, всякий, кто когда-нибудь видел танцующую Пиппу, знал, что от нее не стоит ожидать многого, в смысле грации или сноровки. Судя по опыту, Пиппа могла то же самое сказать о женихе. Но к несчастью, эти двое были матерями. Уклониться невозможно.

Кроме того, танец ограничит количество восклицаний и поздравлений, которые придется выслушивать.

Пиппа улыбнулась жениху:

– Похоже, мы просто обязаны танцевать, милорд.

– Верно! Верно! – обрадовался Каслтон, щелкнув каблуками и слегка поклонившись. – Окажите мне огромную честь потанцевать со мной, миледи.

Пиппа с трудом сдержала смех, так поразила ее формальность обращения. Но приняла протянутую руку и позволила увести себя к танцующим.