Лючия, Лючия - Адриана Триджиани Страница 22

— Ты любишь Роберто? — спрашиваю я.

— Всем сердцем.

— Я верю — пусть даже завтра святая Анна покарает меня за эти слова и по дороге на работу меня собьет автобус, — что любовь меняет все. — Надеюсь, Розмари понимает, что я говорю не о занятии любовью, а о настоящем чувстве к мужчине. — Правила правилами. Но я уверена, если ты хочешь выйти замуж за мужчину, то нет ничего греховного в том, что ты занималась с ним любовью до свадьбы. Вот Бог. Вот человек. Что в этом преступного?

— Все преступно, если ты забеременела, — шепчет Розмари.

— Ты знаешь, что я была обручена…

— С Данте Де Мартино. Знаешь, многие девушки Бруклина влюблены в него! — поворачивается ко мне Розмари. — Каждая мать посылает свою дочь забрать хлеб, когда он развозит его по домам. Когда грузовик Де Мартино проезжает мимо, все они так и высыпают на улицу. — Рассказывая о своих бывших соседях, Розмари немного повеселела. — А вы с Данте… — она умолкает.

— Занимались любовью? Нет. Иначе я бы вышла за него замуж. Но я знала, что не выйду.

— Как ты могла знать?

— Рядом с ним мне всегда казалось, что у меня еще куча времени впереди. Но любовь это другое. Мне нужен мужчина, рядом с которым я забуду о времени и о том, что оно течет так быстро.

Невероятно, что я открыла Розмари свои самые тайные чувства. Обычно я откровенничаю только с Рут. Но, кажется, Розмари — славная девушка, и с самого дня свадьбы мне хочется подружиться с ней.

Я изо всех сил креплюсь, чтобы не рассказать ей о таинственном незнакомце, которого я встретила, с его незабываемой улыбкой и прекрасными руками. И о том, что в обеденный перерыв я гуляю по магазину, ища с ним встречи и постоянно ловлю себя на том, что думаю о нем. Недавно я шла по первому этажу магазина, и мне показалось, что от какого-то мужчины исходит аромат его духов. Я проследовала за ним до отдела «Рубашек». Но когда поняла, что обозналась, мне было стыдно за собственную глупость. Я рассказала об этом Рут, которая так надрывно хохотала, что я поняла, что это просто безумие. Почему я никак не перестану думать о нем? Как я могла так быстро влюбиться? Может, это все игра света, исходящего от дорогих люстр, или так на меня повлияли роскошные кожаные панели на стенах, или порция мороженого с орехами, которую за ланчем я съела на десерт. Может, это они заставили меня почувствовать себя глупой и слабой, и совсем чуточку распутной. Может быть, это все обстановка — образчик идеальной гостиной, сверкающей столовым серебром, поражающей искусно свернутыми салфетками и дорогим фарфором. Наверное, это гостиная заворожила меня, заставила захотеть, чтобы в моей жизни объявился прекрасный незнакомец, взял меня за руку и увел в светлое будущее. Кажется, я целую жизнь готова прождать, чтобы хотя бы раз испытать подобное волнение. Но мне совсем не хочется рассказывать об этом Розмари; мысли мыслями, но слова всегда звучат как-то глупо.

— Давай закончим наряжать елку, — встаю я и потягиваюсь.

— Лючия?

Я поворачиваюсь к Розмари:

— Да?

— Мне казалось, ты какая-то особенная, не такая, как все. Теперь я вижу, что ты не просто особенная, ты еще и милая девушка.

— Особенная? — смеюсь я и разглядываю свою одежду: вельветовые брюки и старый шерстяной свитер отца.

— Ты такая красивая. Волосы всегда блестят. А твоя одежда! Я никогда не видела ничего подобного, разве что в журнале «Шарм». Ты всегда выглядишь изящно и выходишь из дома с таким видом, словно собираешься сделать что-то важное. Я восхищаюсь тобой.

— Розмари, никакая я не особенная. Я швея, поэтому люблю одежду. А еще считаю свою работу искусством. Все просто, — протягиваю я невестке руку и помогаю ей встать.

Папа и Роберто все утро проработали в новой комнате и теперь идут к нам. Они так увлечены разговором друг с другом, что не обращают на нас никакого внимания. Я перебиваю их:

— Папа, Розмари хотела повесить на переднее окно гирлянду. Ты не против?

— Конечно нет, — даже не взглянув на Розмари, говорит папа.

— Тогда скажи ей об этом, — тихо прошу я.

Папа выглядит озадаченным, но прекрасно понимает, о чем я говорю. Он не разговаривает с Розмари с самого дня свадьбы и, сам того не понимая, избегает смотреть ей в глаза. Может, он верит, что если не будет смотреть на нее, то событие, которое кажется ему несчастьем, забудется. Папа мягкий и добрый человек и, несмотря на свою боль, заботится о Розмари как о члене семьи; он штукатурит стены в ее комнате, выкладывает плиткой ее ванную и платит Роберто больше денег за работу в «Гросерии», чтобы тот смог обеспечить будущее Розмари и ребенка. Но он не признает ее. Как и все мужчины, папа не может смириться с мыслью, что сделанного не воротишь.

Папа поворачивается к ней:

— Розмари, можешь повесить гирлянду.

Не иначе как рождественская елка так подействовала на него. Папа, наконец, решился посмотреть на Розмари в первый раз с того самого момента, когда познакомился с ней в церкви Святой Девы Марии из Помпеи. У него получилось даже улыбнуться ей.

Розмари глядит на отца:

— Спасибо, мистер Сартори, — бормочет она и замолкает, глядя в пол.

Папа поворачивается и собирается уходить. Я хватаю его за руку и умоляюще смотрю на него. Он все понимает — мама смотрит на него также, когда хочет напомнить о чем-то, — и повинуется:

— Розмари. Можешь называть меня папой.

Какое-то время все молчат, и папа идет в кухню. Роберто смотрит на меня, на свою жену, потом подходит к Розмари и нежно обнимает ее. Оказывается, даже Роберто, несмотря на свой скверный характер, может быть нежным. Наверное, он понял, что значит быть мужем. Мой брат по-настоящему любит жену, и все мои разговоры с мамой, переживания и молитвы оказываются не напрасны. Между моим братом и его женой существует духовная связь, какая, надеюсь, будет однажды и у меня с каким-нибудь мужчиной. Роберто протягивает Розмари носовой платок, и она вытирает слезы.

Я смотрю на Розмари и думаю: на ее месте могла оказаться я и стояла бы в гостиной Клаудии Де Мартино, умоляя ее разрешить мне на Рождество сделать что-то, к чему я привыкла дома: поставить ясли около очага или свечи на каминную полку. Мне пришлось бы торговаться с ней все Рождество напролет, словно это не праздник, а базар. Она-то уж сделала бы все, чтобы заставить меня почувствовать себя чужой. Какое счастье, что я не вышла замуж и мне не приходится отказываться от наших традиций. Я хочу быть здесь, вместе с моей семьей.

— Где гирлянда, Ро? — спрашивает Роберто.

— Там, — показывая на коробку около елки, говорит Розмари.

— Куда ее повесить? — ласково спрашивает он свою жену.

— Ты уверена, что я хорошо выгляжу? — разглядывая себя в моем трельяже, спрашивает мама.

— Как тебе понравится такое: «Ты выглядишь сногсшибательно»?