Оранжевый парус для невесты - Вера Копейко Страница 22

– Зачем себя мучить? Ты же не толстая. – Юрка не отнимал пирожок от ее губ.

Она отстранилась.

– Я хочу сдать на второй разряд, потом на первый. Понял?

– Ты упорная, как твоя мама. Когда моя ждала твою в гости, она всегда говорила: «Зачем только я все это напекла? Она ни к чему мучному не прикоснется, а мне тоже неловко».

– Твоя мама всегда была пышечкой, – улыбнулась Ольга. – Такая красивая.

Юрка кивнул:

– Она любила разные пышечки. Нас с отцом тоже приучила…

Он говорил о родителях спокойно, как будто все, что случилось с ними, давно стало для него прошлым. Они погибли – разбились на вертолете в Восточной Сибири, куда пригласили отца Юрия на рыбалку. Парень остался один в трехкомнатной квартире.

Ольгина мать приглашала Юру на обед, на ужин. Женсовет, который работал у них, как во всех военных городках страны, старался сделать для него что-то особенное.

Он не противился, но не слишком-то спешил благодарить. Со временем все заботы о парне перешли к семье Ермаковых. Он стал для Ольги почти братом. Юра принял это как должное – ведь не могла его жизнь взять и рухнуть?

– Не надо возни и шума, – морщился Ольгин отец. – Что вы налетели на него, как курицы? Квохчете над парнем, кудахчете. Он будет жить у себя в квартире ровно столько, сколько захочет.

А потом Ольгин отец уехал в долгую командировку. Они с матерью не знали точно куда, но это была Африка.

Сочетание слов «племенные войны» Ольга Ермакова узнала, когда училась в университете. Сначала из политических текстов на английском, которые переводила для зачета. Потом в газетах все чаще национально-освободительную борьбу на Черном континенте определяли так же, как в текстах на английском языке. Но как бы ни называлась борьба темнокожих людей друг с другом, у них были белокожие советники. Одним из них служил Ольгин отец.

Мать волновалась, а чтобы как-то утишить страхи, все упорнее занималась Юрой. Она давала ему уроки физики и математики, по которым он отставал.

– Ты будешь поступать в институт, Юра, об армии даже не думай, – предупреждала она.

– Я пойду в мореходку или в судостроительный, – отвечал он.

– Но и там нужны математика и физика.

Юрка окончил школу, и стало ясно, что, если не устроить его в местный сельхозинститут, парень сразу окажется в солдатах. Он не печалился – в морпехи хоть сейчас.

– Будь дома отец, – вздыхала Ольгина мать, – он устроил бы его служить на море. Но я сделаю все, что смогу. Он пойдет учиться в наш институт, на факультет механизации.

Когда Ольга сказала Юрке, что уезжает в Москву, он побледнел и пожал плечами.

– Счастливо. – И отвернулся. А потом резко повернулся и сказал: – Если кто станет вязаться, приеду и сразу – в пятак. Так всем и скажи.

Она кивнула:

– Ладно. В пятак, запомню. – Она засмеялась. – Вот сюда, да? – Она потыкала ладошкой в нос. – Как только кто-то спросит, как меня зовут, да? Только никто не подойдет, – добавила она. – До сих пор никто не пытался.

– Здесь все знают, ты моя девчонка.

Это правда, согласилась Ольга. А… как будет там?

Иногда ей хотелось узнать, каково это – дружить с другими мальчишками? Наверняка кто-то попробует… познакомиться с ней, из сокурсников например. Там никто не знает, что она девчонка Юры Орлова.

– Ты приедешь навестить меня? – спросила Ольга, словно защищаясь от мысли, некстати пришедшей в голову.

Юра приехал к ней в первые каникулы. Они гуляли по Воробьевым горам, по Москве. Ольга показала ему свою комнату в общежитии на двадцать втором этаже высотного здания. Он долго стоял и смотрел из окна вниз.

– А ты знаешь, морские пехотинцы спокойно возьмут и такую высоту. Хочу к ним.

– С ума сойти. – Она передернула плечами. – Видишь, чтобы не было соблазна, даже выход на балкон задраили. Навсегда.

– Ничего не бывает навсегда, – тихо сказал он и протянул руки к балконной раме. – Хочешь, открою? – предложил он.

– Ты что-о! – завопила Ольга. – Меня выкинут из общежития! Знаешь, как здесь строго!

– Ладно, не хочешь – не надо. Не кричи. Нам еще рано улетать в параллельный мир, да?

– Мы в этом не все попробовали, – сказала она и осеклась, споткнувшись о взгляд Юрия.

– Я… я тоже так думаю. Нам пора… попробовать. – Он протянул к ней руки и взял за плечи. – Ты ведь любишь меня, правда?

– Будто сам не знаешь. – Улыбка вышла кривая – губы дрожали.

Ольга ждала этого момента, она знала, такое случится в его первый приезд в Москву. В огромном городе можно все, чего нельзя за высоким кирпичным забором городка. Никто ничего не узнает, здесь никому ни до кого нет дела. Только им – друг до друга.

Ольга уткнулась ему в грудь. Она была горячая. Ольга слышала, как колотится сердце, оно представлялось ей большим, даже огромным, под стать самому Юрке. Он притиснул ее к себе еще сильнее, она почувствовала, что в живот уперся комок. Ольга догадалась, что это, но засомневалась, не ошиблась ли. Жар, мгновенно опаливший ее, подсказал – не ошиблась… Она инстинктивно попыталась отстраниться, а он прижался еще сильнее.

– Не бойся. Я люблю тебя. А это значит… я хочу тебя. Понимаешь?

Он подхватил ее на руки, словно мускулистый танцовщик невесомую партнершу, понес к кровати.

А дальше… кажется, никогда не вспомнить, что было дальше. Горячий песок… острый, мелкий… по сухой нежной коже… Горячая влага… Под закрытыми веками оранжевые всполохи. Парусник? Уже? Он за ней?

– Ты… ты как раз по мне, – шептал он, обжигая дыханием. – Я тоже весь по тебе…

Он уезжал вечером того дня и, обнимая Ольгу на перроне, сказал:

– Теперь ты моя собственность. Поняла?

Ольга засмеялась:

– Ну уж прямо, собственность.

– Пусть только попробует кто-нибудь приставать. Я приеду и…

– В пятак! Я помню! – кричала она, махая рукой Юрке, который стоял за спиной у проводницы с оранжевым флажком.

Между прочим, кандидат на «в пятак» возник скоро. Вот уж точно, о чем подумаешь, то и случится.

Ольга ходила по воскресеньям в Большой зал консерватории на концерты. Удобно – не надо возвращаться поздно в одиночестве. Концерты интересные, с недлинными лекциями. Недлинными, оказалось, на ее взгляд, но ее сосед по креслу считал иначе.

Здоровенный, рыжеватый парень уселся рядом с ней, плечи его оказались настолько широкими, что Ольга отклонилась вправо. Ей что теперь – кособоко сидеть весь концерт?