Чужой - Жюльетта Бенцони Страница 22

Пока Гийом был в Англии, она постаралась объяснить брату причину этого путешествия, старательно избегая всего того, что могло бы затронуть их мать. Она говорила о глубоких разногласиях в характерах Гийома и Агнес, стараясь избегать критики и этой леди Тримэйн, подруги детства отца. В тот момент Адам не очень обо всем задумывался. Тем более что он раз или два случайно уловил разговоры Потантена и мадам Белек. И потом Адам думал, что раз та женщина умирает, то надо быть милосердным к ней, но он никак не ожидал, что отец привезет в Тринадцать Ветров «сына этой другой».

Медленно, не спуская глаз с чужого, Адам бросил салфетку, поднялся и направился к двери.

– Папа! – позвала Элизабет, но Гийом и сам все увидел.

– Ты куда, Адам? – спросил он.

Мальчик остановился, как будто в него попала пуля. Он сделал явное усилие, чтобы обернуться, и все увидели его белое как мел лицо.

– Прошу меня извинить, – отчеканил он каждое слово, так что голос его зазвенел в зале, – но я больше совсем не хочу есть...

И в полной тишине вышел из столовой. Элизабет не выдержала. Отбросив стул, она встала и собиралась последовать за ним, но голос отца ее остановил:

– Останься здесь! Я сам пойду к нему. Ты хозяйка дома и должна оставаться с гостями. Прикажи подать кофе в библиотеку, когда вы закончите ужин. Я приду туда...

Посмотрев ему вслед, Элизабет заметила, что он тяжело опирается на свою трость, которая обычно служила ему скорее как дополнение к туалету. А вот в этот вечер эта трость с золотым набалдашником использовалась по прямому назначению... Гийом никак не ожидал такой реакции со стороны всегда спокойного Адама, которого, казалось, занимали лишь его гербарии, жесткокрылые насекомые, ящерицы, образцы камней, лекарственные растения...

Догадываясь, что Адам ушел к себе, он поднялся на второй этаж, толкнул дверь в его комнату, но она оказалась заперта. Тогда он постучал и сказал:

– Это я, Адам! Открой! Нам надо поговорить...

Никакого ответа. Гийом трижды постучал, прося открыть, но из комнаты не доносилось никаких шагов, как будто она была пуста. Он мог бы, рассердившись, выбить дверь, но понял, что если он сделает это, то только усилит гнев и боль ребенка.

Ничего не добившись, он спустился вниз. Пьер Аннеброн ждал его, шагая из угла в угол по столовой.

– Не хочет отвечать? – спросил доктор.

– Нет, и это тем более странно, что от него я не ожидал такой реакции.

– А я как раз опасался этого. Элизабет полностью на твоей стороне. Да и всегда была, а вот Адам становится все больше похож на свою мать, и один Бог знает, как трудно угадать его мысли и предвидеть его действия!

– Ты прав, – вздохнул Гийом.– Трудное положение. Что бы ты сделал на моем месте?

– Честно признаюсь, не знаю, ведь у меня нет никакого опыта отцовства. Конечно, ты не мог отказать в последней просьбе умирающей, тем более что речь идет о твоем ребенке и в Англии он был в опасности...

– А здесь я, возможно, теряю Адама.

– Не будем драматизировать. Надеюсь, у него это лишь вспышка, но если тебе удастся объяснить ему все, как есть, он поймет тебя и примет мальчика.

– Ты думаешь?

– Так должно быть. Но сегодня больше не трогай его. Пусть попробует Элизабет. А я отправлюсь в деревню, но завтра обязательно приеду, чтобы узнать, как дела. Если потребуется, я тоже попытаюсь поговорить с ним. Ведь мы с Адамом друзья, – добавил он с улыбкой.

– Спасибо! Я знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать!

– И на свою дочь тоже, а это уже много. Они очень близки с братом...

Однако Элизабет тоже ничего не добилась. Если не считать нескольких гневных слов, которые донеслись до нее из-за двери:

– Оставь меня в покое! Я ни с кем не хочу говорить!.. Я хочу спать!

Дальше настаивать не стоило. Все разошлись по своим комнатам, и в доме наступила тишина. Но члены семьи не спали. Только мистер Брент уснул, едва коснувшись подушки, с приятным ощущением, которое дают сытный ужин и спокойная совесть.

На другое утро помощник конюха, направлявшийся в конюшни под промозглым мелким дождем, заметил, что из одного широко открытого окна свисали связанные между собой простыни.

Адам убежал...